Вива Гевара!

Хотя лампы не горели, Малко уже хотелось кричать. Камера пыток сохранила прежнюю температуру. Лицо Эсперенцы было багровым, распухшим, неузнаваемым.

– Значит, тебя они тоже поймали, – пробормотала она. – А остальных?

Малко приблизил губы к ее уху.

– Держись, – прошептал он. – Они знают, где мы. Они приедут и выручат нас.

– Не успеют, – проговорила девушка, едва шевеля пересохшими губами. – Хосе рассказывал мне о таких комнатах. Этого никто не выдерживает.

Она зажмурилась: на потолке загорелись первые шесть ламп. Малко отчаянно пытался вспомнить, сколько времени прошло с момента его телефонного звонка. Сквозь окошко он видел рыхлое лицо Гутьерреса. Тот наблюдал за ними с видом ученого, рассматривающего приколотое к дощечке едва живое насекомое.

* * *

Управившись с несколькими огромными бифштексами, Пепе Гутьеррес вытер испачканный жиром подбородок.

– Выключите через пятнадцать минут, – сказал он телохранителям. – А завтра продолжим...

Он обожал смотреть, как его жертвы варятся в собственном поту, покрываются волдырями и катаются по полу, умоляя о пощаде. В такие минуты Гутьеррес чувствовал себя могущественным, непобедимым и забывал о своем уродстве.

Малко уже совершенно утратил чувство времени. Его тело превратилось в сплошную пожираемую огнем массу. Эсперенца скорчилась рядом на полу и беспрерывно стонала, широко раскрыв рот. Малко чувствовал отвратительное желание прикрыться девушкой как щитом, уложить ее на себя, чтобы получить хотя бы минутную передышку. Теперь он понимал тех людей, которые были готовы совершить что угодно, лишь бы выжить в гитлеровских концлагерях.

Его кожа вздувалась и трескалась, от малейшего прикосновения у него вырывался непроизвольный крик. Друзья Эсперенцы либо бросили их на произвол судьбы, либо не смогли прорваться на виллу Гутьерреса.

Малко попробовал встать, и в зеркальных пластинах отразился шатающийся багровый призрак. Сердце его готово было выскочить из груди. Он понимал, что им осталось жить всего несколько часов, а раз так, пусть операция катится ко всем чертям! Пора во всем признаться Гутьерресу и спасти свою жизнь и жизнь Эсперенцы: контрабандист не осмелится убить агента ЦРУ, и дело кончится арестом Эсперенцы и ее друзей до покушения на вице-президента.

Малко нажал на кнопку звонка и стал ждать. Ему показалось, что прошла уже целая вечность, но ничто не изменилось. Тогда он дотащился до двери и постучал изо всех сил – то есть едва слышно. Ответа по-прежнему не было. Австриец в ярости ударил перстнем в толстое стекло окошка. Наконец за стеклом появилось лицо высокого телохранителя, но открывать тот, похоже, не собирался.

– Я все расскажу! – крикнул Малко. – Откройте!

Телохранитель усмехнулся и исчез. Малко решил, что он пошел предупредить толстяка. Но минуты шли за минутами, а дверь по-прежнему оставалась закрытой. И Малко понял, что Гутьеррес решил обречь их на смерть.

Обессиленный австриец лег на спину, и попытался думать о чем-нибудь приятном, чтобы легче было умирать. Эсперенца уже не подавала никаких признаков жизни.

Глава 11

Таконес Мендоза внезапно проснулся, словно разбуженный непонятным импульсом. Он никогда в глаза не видел пижамы и спал прямо в засаленных джинсах.

Наконец он понял, что его разбудило: кровать Эльдорадо была пуста. Мендоза прислушался, пытаясь разобрать, играет ли ансамбль в ночном баре «Мирадор», но ничего не услышал.

Таконес встал и открыл дверь. Небо на востоке уже начало светлеть, но еще не затянулось тучами, которые приносил с рассветом южный ветер. Значит, сейчас около пяти утра.

Мендоза угрюмо вернулся в комнату, поискал, что бы выпить, но ничего не нашел. Накануне Эльдорадо отправился с Эсперенцей в город. Девушка сама ему об этом сказала. Внезапно Мендоза разозлился на них и на самого себя. Ему вспомнилось, как он впервые увидел загорелое тело Эсперенцы в тот день, когда ее насиловали уголовники. Тогда ему и в голову не пришло воспользоваться ситуацией. А впоследствии он на это так и не решился... Он представил себе девушку в объятиях Малко и глухо выругался. Проклятый гринго! Не успел приехать, а ему уже все здесь позволено!

Несмотря на убийство Орландо Леаля Гомеса, Мендоза все еще не принимал Эльдорадо за своего. Спору нет, парень оказался не из трусливых. Ну и что? Все же было в этом иностранце нечто, не дававшее Таконесу покоя. Слишком уж он элегантен, слишком вежлив, слишком благороден... Таконес при всем желании не мог представить его на уборке сахарного тростника...

А вот для Эсперенцы он сразу стал чуть ли не святым...

К тому же тело его утонувшего напарника так и не нашли. Вот если бы можно было почаще связываться с Кубой! Но даже сообщение о том, что в Венесуэлу отправлена помощь партизанам, от кубинцев поступило с большим опозданием. А уж проверка личности гринго – та наверняка займет не меньше месяца...