Вивальди

«Подумать только, за пять дней сочинить такое!» — удивлялся сам себе довольный Антонио, сидя с отцом в таверне «Два цветка» за бокалом доброго, цвета рубина, санджовезе. Для него это был редкий момент полного отдохновения от забот и осознания выполненного долга. Теперь можно расслабиться немного от крайнего напряжения последних дней. Джован Баттиста давно не видел сына таким счастливым. Антонио рассказал, как посредством музыки ему удалось дать жизнь разным персонажам. Особенно трудно шёл поиск образа главного героя Тита Манлия. В душе римского консула происходит борьба между отцовской любовью и чувством долга, что заставляет его отправить на казнь сына. Одновременно раскрывается его жестокая натура, когда ярость берёт верх над болью.

— Мне пришлось включить специальную партию большой теноровой флейты, — объяснял он отцу, — и расширить состав оркестра за счёт введения труб, гобоев, волторн, флейт-пикколо, литавр, смычковых и basso continue.

Антонио был бесконечно признателен отцу за помощь, оказанную при постановке спектакля. В связи с предстоящими торжествами средства на подготовку премьеры выделялись немалые, и можно было дать волю фантазии, пошить прекрасные костюмы и нанять лучших певцов. Это тебе не Сант’Анджело, где приходится экономить на всём, даже на свечах. А тут принц Филипп лично финансировал постановку оперы и готов был покрыть возможный дефицит.

Наступил долгожданный день 22 января, и театр Арчидукале предстал во всём своём великолепии. Отец и сын Вивальди особенно побеспокоились о праздничном освещении зала. Даже в оркестровой яме непомерно чадящие сальные свечи были заменены восковыми. Перед входом в Арчидукале был расстелен длинный красный ковёр, по краям которого стояли девушки с позолоченными корзинами, полными лепестков роз, в ожидании прибытия новобрачных. Под звуки фанфар появились принц с принцессой в сопровождении родственников и десяти придворных дам. Этот блестящий кортеж чинно проследовал в театр под дождём розовых лепестков и возгласы ликующей толпы.

Как только места в центральной ложе были заняты высокими гостями, на подиуме перед сценой появился рыжий священник в тёмном сюртуке и с причёсанной шевелюрой (заслуга отца, не забывшего выговор Камиллы). Взмах дирижёрской палочки, и оркестр заиграл увертюру. Когда поднялся занавес, в зале раздались возгласы восхищения, как это произошло в театре Сант’Анджело на премьере «Роланда». На сцене перед изумлёнными зрителями возник дворцовый зал в обрамлении беломраморных колонн и зажжённых бронзовых светильников. В центре на золочёном троне восседал консул Тит Манлий. Рядом с ним — сын, центурион Деций, а вокруг — тридцать римских легионеров.

Джован Баттиста внимательно следил за действием на сцене, за сыном на дирижёрском подиуме, певцами и артистами миманса. Но его интересовала прежде всего реакция публики. Уже в первом акте сразу после арии «Если в сердце воина…» раздались громкие аплодисменты, никак не спровоцированные клакой, о которой знающий дело старший Вивальди загодя побеспокоился. Публике явно пришёлся по вкусу воинственный дух царящей на сцене атмосферы, что ещё более подчёркивалось диссонирующим скрежетом отдельных смычковых инструментов оркестра. По мере развития событий аплодисменты раздавались всё чаще, а в конце оперы дружно и долго не смолкали. Флакончик с териакой в кармане Джован Баттисты, к счастью, не понадобился. Несмотря на усталость, астма Антонио на этот раз не испортила праздник.

После спектакля церемониймейстер проводил рыжего священника в центральную ложу, где ему была выражена благодарность за прекрасный спектакль. Когда он вернулся на сцену при уже закрытом занавесе, к нему бросилась милая девчушка и повисла у него на шее. Ожидая сына за кулисами, Джован Баттиста заметил двух незнакомых девушек, но он никак не мог предположить, что они поджидают его сына — священника.

— Это моя ученица, — смутившись, пояснил отцу Антонио. — Она мантуанка французского происхождения. А это её единоутробная сестра.

Девушек звали Анна Тессьери Бонжиро и Паолина Тревизан. Отец Анны был французским цирюльником, обосновавшимся в Мантуе, где женился на вдове Бартоломее с годовалой дочерью от первого брака. Фамилию цирюльника Тестье мантуанцы переиначили на итальянский лад — Тессьери. Красавицей Анну назвать было нельзя. Но в ней было немало привлекательного: изящная фигурка, живые чёрные глаза, пышная копна волос и милый кокетливый ротик. Выглядела она постарше своих двенадцати лет и мечтала стать певицей. Узнав о прибытии в Мантую Вивальди, о котором шла молва как об опытном педагоге, Анна упросила подруг, друзей и знакомых представить её маэстро. Вот таким образом настойчивая девушка добилась своего и стала ученицей Вивальди.