Вивальди

Прошёл месяц со дня смерти матери. Антонио был занят разборкой нот, чтобы часть из них отнести в Пьета, когда к нему в комнату вбежала Дзанетта, сообщив, что внизу его дожидается посыльный из Дворца дожей. Спустившись вниз, Антонио узнал от служилого человека, что ему велено срочно явиться в Зал Коллегии по весьма важному делу. Времени не было, чтобы послать за Меми с его гондолой, и он отправился пешком. На входе в ворота Делла Карта Вивальди спросил, как пройти в Зал Коллегии. Он не раз бывал во Дворце дожей, чтобы похлопотать за кузена, объявленного вне закона, и за брата Франческо, приговоренного к изгнанию на три года. Здесь ему пришлось выяснять казус, случившийся с другом Пизенделем, и заходить сюда по делам, связанным с цензурой. Но какова причина нынешнего вызова, посыльный не сообщил.

Его проводили в Зал Коллегии, где два секретаря попросили немного подождать. Стены зала сплошь увешаны полотнами, на которых прославлялись величие и мощь Венеции. Картины, как ему пояснили, кисти знаменитого Веронезе. Рассматривая их, Вивальди чувствовал некоторую неловкость от явного несоответствия того, что было изображено на картинах и что он видел в современной действительности. Из последней войны против турок Святейшая республика вышла побеждённой. Венеция утратила роль великого государства, в течение почти тысячелетия принимавшего участие во всех мировых политических событиях. Он, конечно, не осмелился поделиться с двумя не сводившими с него глаз молодыми людьми своими мыслями и чувствами, не зная, как его слова могут быть ими восприняты.

«Достаточно побродить по городу, — подумал он, — чтобы убедиться в его деградации не только военно-политической, но и экономической. Сколько голодных и нищих на Риальто, Сан-Марко и около церквей! Ведь такого раньше не было».

А теперь только на празднике Венчания города с морем или в дни карнавала Венеция вновь представала процветающей, а люди в карнавальных масках и костюмах, опьянённые общим весельем и музыкой, на время забывали о своих невзгодах. Исключение составляли театры, каждый вечер заполнявшиеся публикой. Несмотря на запрет властей, ложи по-прежнему сверкали от обилия золота и бриллиантов, которые любит навешивать на себя аристократия; от неё не отставала народившаяся буржуазия, сытая и циничная. А для простых венецианцев театр — это место отдохновения, где можно забыться от житейских забот и побыть немного в тепле во время осеннего ненастья и в зимнюю стужу.

От грустных мыслей Вивальди отвлекли изображения пухленьких ангелов, играющих на лютнях, мандолинах и трубах, помещённые на фризе, окаймляющем Зал Коллегии. На одной из увиденных им картин на фоне Библиотеки Святого Марка были представлены фигуры двух девушек, олицетворяющих, как гласила надпись на латыни, Благоразумие и Умеренность. Увы, эти христианские добродетели ему мало знакомы, и он задумался над собственной слабое-тью и недостатками. Но в это время распахнулась дверь и показался сановник в парчовом придворном костюме.

— Вы маэстро Вивальди? — спросил он. — Следуйте за мной.

Вивальди оказался в небольшом кабинете, где ему было заявлено, что он включён в состав венецианской делегации, отправляющейся в Триест, куда с официальным визитом прибывает австрийский император Карл VI. Ведающий посольскими делами сановник пояснил, что хотя Триест и конкурирует с Венецией после предоставления ему в 1719 году Карлом VI статуса порта свободной торговли в целях поддержания экспорта австрийских товаров, сенат постановил оказать императору достойный приём во имя добрососедских отношений с Австрией в этот сложнейший период, переживаемый республикой. Под конец встречи хозяин кабинета признал, что имя Вивальди было подсказано ему австрийским послом, так как император страстный поклонник музыки и выразил желание познакомиться с венецианской знаменитостью.

Спускаясь по лестнице Гигантов, Вивальди подумал про себя: «Четыре года назад был папа, а теперь вот император». Что и говорить, включение его в состав официальной делегации весьма почётно и лестно. Но на несколько дней придётся покинуть Венецию и Пьета. Как же своевременно и разумно он поступил, посвятив свой op. IX «Цитра» Карлу VI! Видимо, это явилось причиной оказанной ему чести. Хотя партитура издана в Амстердаме, австрийский посол наверняка наслышан о ней. А почему бы при встрече не подарить императору рукопись «Цитры» со всеми её двенадцатью концертами?

Покидая дворец, во внутреннем дворе Вивальди повстречал знакомого чиновника «барнабота». Тот с видом заговорщика отвёл его в сторонку за колонны галереи и прошептал:

— Пока это большой секрет — Марчелло женится.

— Какой? Бенедетто? — опешил Вивальди.