Виват, Королева! (СИ)

— Да уже ничего не поможет… Я ему говорила… Не пей. А он… Что он сделал? Как нам теперь с Захарушкой жить? Ка-а-а-к?

Вера отвернулась к окну, не в силах больше смотреть на рыдания Люды.

Как хотелось уснуть и больше не проснуться.

9

Вера почти не принимала участия в происходящих событиях, молчаливо погрузившись в себя и на автомате следя за Захаром. Она считала, что все, то, что сейчас переживает ее семья — это слишком несправедливо. Жизнь дала ощутимый пинок под зад, как только стало понятно, что у них все налаживается. Гриша не всегда был хорошим человеком, не был идеальным сыном, не всегда был порядочным «мужем», но ему все равно дали шанс — возможность стать примерным отцом. От которого он отказался собственноручно.

Появление в его жизни ребенка, сына, о котором не много, не мало, мечтал каждый мужчина, загнало его в тупик. Он довольно серьезно отнесся к желанию Люды забрать мальчика из приюта, старательно готовился к его переезду домой, а когда все сложилось — понял, что не готов. Гриша с осторожностью, с напускной видимостью ответственности относился к Захару как к собственному ребенку, по-настоящему его все в действительности пугало. Мало только вырастить, нужно дать ума, поднять на ноги и обеспечить будущее, за которое не было бы стыдно. И через какое-то время, Гриша стал смотреть на мальчика как на диковинного зверька, которого Люда практически не выпускала из рук. Чувство собственной несостоятельности, ревности и выдуманных проблем сделали свое дело. Гриша снова стал пить. И уже не так пугал ребенок, жена, которая теперь требовала все больше и больше собранности, терпения и понимания ситуации, мать, которая последнее время нудила о «поиске работы поперспективнее». И диагноз, который развился за столько лет «алкогольной комы» — цирроз печени. Это и стало причиной смерти.

Поправив на волосах косынку и надвинув на глаза очки, Вера прижимала к трясущимся губам платок, пока гроб опускали в землю. Живописное место, та самая вишневая аллея, про которую говорила Вера, тишину которой нарушали надрывные рыдания и тоскливый шепот. Бабушка больше не могла стоять на ногах, ее в полубессознательном состоянии посадили на стул, прямо перед могилой.

Провожая сына в последний путь, Нина Степановна стояла на коленях перед гробом и просила прощения, «за то, что не уберегла». Винила себя за то, что слишком часто давила на него, редко замечала его хорошие поступки и вообще, уделяла слишком мало внимания. Да, было грустно, да, было неправильно, больно, досадно, но все делали из этой ситуации только один вывод: ты не сможешь помочь человеку, если у него у самого не будет желания себе помочь.

Люда, поддерживаемая незнакомым Вере мужчиной, опустила голову, не в силах смотреть как мужчины ловко и оперативно засыпают гроб землей.

Вера от усталости качнулась, едва не подвернув ногу, но Артем, стоявший за спиной, сгреб ее в охапку, прижимая к груди.

Пока они с головой ушли в свое горе, переживая самые трудные дни для любого человека — эти несколько дней до похорон, Артем занимался всеми вопросами, касающихся погребения, даже костюм для Гриши купил новый, чтобы тот «ушел как положено». И Вера молчаливо наслаждалась, насколько позволяло раненое сердце, им и то, что он делал. В очередной раз убеждаясь, насколько человек может быть скупым на слова, ухаживания и всю прочую сопутствующую хрень, настолько он может быть Мужчиной, в нужный момент готовый сделать все для своей женщины.

Он практически не разговаривали эти дни — Вера, спокойно воспринимала его приказы, типа «поешь», «выпей», «выйди, подыши» и все в этом духе. А вот Ване приехать не позволил. Да она и звонить не стала, чтобы лишний раз никого не драконить, воспринимая ситуацию как данность.

Клинкова в очередной раз поежилась, проходя мимо завешанного в коридоре зеркала, пока несла грязные тарелки на кухню. Поминальный обед собирали дома и на удивление, пришло много народу. Соседи по подъезду неожиданно признавались, что Гриша был не только алкашом, но и человеком, готовым помочь. Сумки, там донести, дверь подержать, по мелочи конечно, но это все равно открывало его для семьи как нового человека.

Девушка скуксилась, хватаясь за раковину руками, и опустила голову, глотая застилавшие глаза слезы. Пару стопок водки, выпитых за столом почти натощак, кружили голову, и она бы рада была рухнуть на свою кровать, чтобы немного отдохнуть, но в зале гремела посуда, уже довольно шумные разговоры и бабушка, которую нельзя было оставлять без присмотра.

Она слышала, как по коридору раздались шаги, и торопливо шмыгнула носом.

Артем тяжело дышал, стоя за спиной, а потом схватил ее за локоть, отодвинув в сторону, тут же закатывая рукава рубашки.

— Я в комнате форточку открыл, иди, полежи.

Вера присела на табуретку, подпирая щеку кулаком. Артем спокойно, полоскал тарелки, складывая их на уже итак мокрое полотенце на тумбе.

— Тебе, что, не нужно ехать на работу?

— Сегодня за меня поработают другие.

— Ладно. Во всяком случае, я хотела сказать спасибо. За все. Я не знаю, как бы мы справились.