Вивьен Ли. Жизнь, рассказанная ею самой

Ларри, ты же хорошо знал, что я не намерена оставаться в Голливуде, только сыграть Скарлетт и вернуться в Англию или быть с тобой в Нью-Йорке, если у тебя будут продолжаться спектакли на Бродвее. И роль Скарлетт для меня важна не столько из-за карьеры, вовсе нет, я мечтала о ней уже много месяцев. Это МОЯ роль, я должна ее сыграть и сыграла.

Как же объяснить тебе, что Скарлетт вовсе не помеха нам с тобой? Как убедить, что, сыграв роль, стану снова послушной девочкой, глядящей тебе в рот и готовой подчиняться во всем? Я попыталась, ты насмешливо обронил:

– Потом будет еще какая-нибудь роль, потом еще…

Я не виновата, что на роль Рэтта Батлера Америка выбрала Кларка Гейбла. Конечно, я бы с куда большим удовольствием сыграла с тобой, неужели это нужно повторять снова и снова? Но, Ларри, ведь ты же уехал сниматься в «Грозовом перевале»? Это очень удачная роль, очень, хотя сценарий мало соответствует роману, думаю, если бы снимали по самому произведению, получилось бы еще лучше.

Я очень скучала, но прекрасно понимала, что тебе нужна роль Хитклиффа, что она принесет мировую известность. Ларри, мировая известность нужна не сама по себе, тем более для тебя много важней театр, чем кино, но имя позволит привлекать деньги на театральные постановки. Ты же тоже это понимаешь.

Для меня главное не это, я не задумывалась, завоюю ли что-то вроде наград или славы за роль Скарлетт, я просто знала, что должна ее сыграть. Понимаешь, я столько раз мучилась, сидя в зале, когда видела, что актрисы на сцене или на экране совсем не таковы, какими я сама представляю персонажей, что уверена: не снимайся я в роли Скарлетт, даже не пошла бы на киносеанс, чтобы не страдать. Не сомневаюсь, что многие актрисы сыграли бы Скарлетт не хуже, а много лучше меня, что это было бы гениальное исполнение роли, но это было бы сыграно НЕ ТАК.

Не знаю, почему столь уверена, что Скарлетт О’Хара – это я и никто другой, что образ словно написан с меня, возможно, не такой, какой меня видят, даже не такой, какая я в действительности, но с меня. Нет, по характеру я не Скарлетт, очень многих ее черт во мне нет, многих моих нет у нее, но я готова слиться с этой ролью и быть Скарлетт столько времени, сколько будут длиться съемки.

Только позже я осознала происходившее в самой Америке и в прессе и поняла, какой подвиг совершил Сэлзник, утвердив на эту роль меня – англичанку без опыта съемок. Но главное – англичанку. Эдда Хоппер объявила в своей редакционной колонке, что этим Дэвид оскорбил каждую американскую актрису, если не американку вообще! Посыпались десятки интервью обиженных претенденток, феминисток, защитниц прав американских женщин. Они считали поступок Сэлзника пощечиной американкам и всему американскому обществу. Вот чего боялся Дэвид!

Помощь пришла, откуда не ждали – какая-то очень влиятельная женская организация (реакции которой с содроганием ожидал Дэвид, уже предвидя призывы к бойкоту фильма и давление на автора книги) вдруг выступила в мою защиту. Позже, узнав причину такого благоволения, Сэлзник хохотал до упаду: южанки были счастливы, что роль Скарлетт не досталась «этим самоуверенным северянкам»! Вот так неожиданно вновь вспыхнувшее «противостояние» Юга и Севера обернулось в мою пользу. Лучше англичанка, чем янки!

Два года подготовки, доскональное изучение эпохи, в результате которого художники по костюмам, создатели декораций, репетиторы движения, даже специалисты по лошадям знали ее лучше, чем сами жившие в то время. Было продумано, кажется, все, оставалось только сниматься.

Первые дни казались сказкой, все получалось прекрасно, работать с Кьюкором мне очень нравилось, мы с ним были влюблены в роман и знали его почти дословно. Но потом начались проблемы, у Кларка Гейбла с режиссером что-то не сложилось, Сэлзник заставлял без конца переделывать сценарий или вообще переписывать уже отснятые сцены, график съемок трещал по швам, все нервничали, продюсер принялся менять режиссеров…

Иногда доходило до абсурда. Сэлзник, которому не сиделось в кабинете, влезал во все мелочи съемок, часто туда, куда лезть вообще не стоило. Однажды ему совсем не понравился мой бюст в очередном костюме. Началось настоящее сумасшествие. Вместо того чтобы снимать, мы тратили время на примерки, после каждой из которых Дэвид крутил носом и требовал:

– Выше!

Лямки подтягивали.

– Левее!

Что-то перетягивали на спине…

– Нет, теперь ниже!

Отпускали…

– Полнее!

Спешно подпихивали вату…

Доведенные до отчаяния портные просто сбились с ног. Были испробованы самые немыслимые подкладки от ваты до какого-то особого поролона, но продюсера не могло удовлетворить ничто! Никто не понимал, чего же он хочет, а Сэлзник и сам не мог объяснить, каким видит бюст Скарлетт. На съемочной площадке принялись шутить, мол, фильм не состоится, потому что у главной героини не то вымя.

Понимая, что следующим будет корсет, в котором я не смогу двигаться, я рискнула сделать по-своему:

– У меня есть идея! Сейчас вернусь.

Когда я снова вышла на площадку, Дэвид издал вопль папуаса, попавшего бумерангом в кенгуру: