Вивьен Ли. Жизнь, рассказанная ею самой

Актер Лоуренс Оливье тоже с каждой ролью лучше актера Лоуренса Оливье вчерашнего. Жаль, что только актера. Он играет каждый спектакль, каждый эпизод фильма, как последний, особенно если роль ему нравится. Беда в том, что нравятся Ларри не те роли. А еще от каждой гениальной роли в Ларри остается не просто что-то, а большой кусок, остается внутри, выжигая душу, потому что Лоуренс Оливье слишком часто и с удовольствием играет мерзавцев, для которых власть над миром важней всего.

Я осознала это, когда увидела его в роли Ричарда III еще в Австралии. Стало страшно, Ларри боялся потерять меня из-за моих приступов, но потерял из-за своей игры. По-моему, он и сам не может сказать, когда играет, а когда просто становится тем, кого играет. Наверное, это высшее достижение для актера, именно тогда актер становится гениальным и действительно самым-самым. Но как же страшно, если стирается граница между твоим мужем и мерзавцем, которого он играет!

Кажется, я поняла, почему у Ларри провальными оказались роли вроде Ромео и столь успешной роль горбуна Ричарда, хотя в начале карьеры он мечтал играть роли романтических героев. Просто внутренняя сущность Ларри противоречила сущности Ромео, а вот с Ричардом совпала.

Когда стал успешен Лоуренс, ведь его довольно долго не принимала сцена, несмотря на все усилия Джилл? Мне пришло в голову проанализировать успешные и неуспешные роли Оливье. Получилось нечто не совсем приятное, действительно, роли тех, с кем рядом вовсе не хотелось бы жить, удавались не просто лучше, а великолепно. И успех к Ларри пришел тогда, когда он нашел свои роли, когда перестал стремиться создать королевскую пару английской сцены. Нужно быть объективной – и я, и Джилл просто висели у Ларри гирями на ногах, хотя вовсе этого не желали.

Оливье нужен простор личный, и горе тому, кто попытается этот простор ограничить даже невольно!

Поговорить с будущей леди Оливье? Зачем? Если она влюблена без памяти, как была я, то любые разговоры бесполезны. Если поступает осмысленно, тем более. Если Плоурайт сумеет стать рядом с Ларри никем, нарожать детей и всю оставшуюся жизнь играть одну-единственную роль – супруги великого Лоуренса Оливье, то она таковой останется. Ни Джилл, ни я не смогли не потому, что не пожелали бросить под ноги обожаемому Ларри свои собственные карьеры (в конце концов, обе бросили), а потому что сделать это были не в состоянии. Как актерский талант Ларри никогда не позволил бы ему работать просто клерком, так моя актерская натура не допустила служения божеству только в качестве домашней прислуги.

Джилл была Оливье равной и даже выше его тогдашнего и оказалась вынуждена разрушить все, чтобы спасти сына. Я не прислушалась к ее предупреждениям (да и не была в состоянии сделать это) и поверила словам Ларри о великой актерской паре – короле и королеве английской сцены, забывая, что, по его мнению, королева всего лишь домохозяйка с короной на голове, в лучшем случае оттеняющая сильного короля. Королевское равенство? Глупышка, плохо знающая историю! Такого в людском обществе не бывало! Самая достойная королева – всего лишь приложение к королю либо королева-одиночка.

Но когда я уже была готова уступить трон и все права на королевство, выяснилось, что Ларри потерял интерес к моей кандидатуре в качестве половинки звездной пары.

С чем я осталась? Фрюэн когда-то говорил о высотах, что есть понятие нулевой высоты, то есть уровень Мирового океана, а есть отрицательной – впадины, не обязательно морские, могут быть просто ямы. Так вот я в яме, даже чтобы выбраться из нее, нужны неимоверные усилия. И попала я в эту яму не тогда, когда начались первые приступы или когда впервые попала в клинику к Фрейденбергу, а позже, когда с упорством, достойным лучшего применения, попыталась сохранить наш брак.

Зачем? Сохранить любовь Ларри? Но ее уже не было, и я прекрасно это понимала. Вернуть ее? Любовь невозможно вернуть, это следовало бы запомнить всем, это не птица Феникс, она умирает навсегда. Доказать, что я лучше других? Но ведь я не слепая и не настолько глупа, чтобы не видеть, что НЕ НУЖНА своему мужу, что у него другие планы в жизни, и дело не в Плоурайт, не она, так была бы другая. Ларри вычеркнул, «отменил» Джилл прежде, чем она родила Тарквиния, он также вычеркнул меня раньше, чем я оказалась на злополучных съемках на Цейлоне.

Зачем же продлевать агонию? Ларри, понятно, просто не мог порвать с больной женой, не потеряв при этом лицо, он должен был либо отправить меня в психушку навсегда, либо убедить всех, что жить со мной невозможно. Ни то ни другое очень долго не удавалось. Мне бы прервать эти старания, но я упорно цеплялась за надежду доказать, что наш союз предопределен судьбой и разрушать его нельзя. Почему? Да потому что когда-то я все поставила на этот союз, бросив даже дочь, подчинив свою карьеру Ларри, подчинив ему саму жизнь. Крах союза с Оливье означал крах самой моей жизни!