Византия

Так что Карел блеснул на обеде у своего князя, куда был зван, угостив Оту Детлеба, а также его сюзерена Владислава с его польскими и венгерским собутыльниками, тоже заглянувшими в гости к оломоуцкому князю, невиданными блюдами. Угощение очень понравилось высочайшим особам, вознаградившим земана разными ништяками, вроде оружия, сбруи и ювелирки. Я заранее предупредил Карела и его слугу, а также ребят, чтобы помалкивали о моём участии. Для всех автором новинок обогативших моравскую кухню, должен быть земан из Свино́ухова. А то знаю я Людовика с Алиенорой. Тоже захотят, чтобы я придумал для них что-то эдакое. Да и Конрад с тем же подтянется. А я уже устал «изобретать» кулинарные шедевры для царственных особ, тем более что и с ингредиентами в этой глуши напряг. Нет уж, пусть вся слава достаётся Карелу, а я лучше поживу спокойно.

После окончания пирушки у оломоуцкого князя, армия наконец погрузилась на суда и отправилась вниз по Дунаю.

А вечером Илга, не стесняясь моего присутствия, подошла к Роланду и, глядя ему в глаза, твёрдым голосом произнесла:

— Я хочу родить для отца героя-внука от франкского героя.

Роланд оказался не против, и вторая, а также последующие ночи Илги в течение полутора недель на нашем судне стали весьма бурными. Ночуя на палубе, я слышал доносившиеся из-за крепкой дубовой двери каюты крики и стоны половчанки. Интересно, с чего это она так уверена, что именно в эту ночь забеременеет?

Впрочем, ближе к концу нашего совместного путешествия Илга приоткрыла Роланду причину своей уверенности. По словам девушки, через пару-тройку дней после их с Роландом первой ночи к ней должны были «прийти женские дни», но так и не пришли. И Илга была уверена, что герой-внук для папы-хана у неё в кармане, в смысле — в животе. Задавать вопрос: «А если это внучка?» ни Роланд, ни тем более я, не стали. Зачем расстраивать девушку? Тем более что и правда ничего не известно, и если она впрямь беременна, то вполне может родиться сын.

В общем Роланд и Илга наслаждались обществом друг друга, особенно по ночам. Самооценка моего друга взлетела до небес. Это вам не путаны, не дочь трактирщика, даже не венгерская баронесса! Дочь хана — практически принцесса, пусть и из варварского племени. И вот эта принцесса сама пришла на ложе простого рыцаря из Оверни, как Джиневра к Ланселоту, или Изольда к Тристану, чьи истории стали входить в моду среди благородных! Я и ребята были рады за Роланда, Отто и команде «Благословения» было пофиг. И лишь главные (и в общем-то единственные) моралистки на нашем судне, сестрички де Аргуэльяс, которым по ночам в их каюте всё было прекрасно слышно через стенку, днём, красные как маков цвет, бросали возмущённые взгляды на дю Шатле и его пленницу (правда, кто кого взял в плен, с каждой ночью становилось всё труднее понять), осуждая на родных испанском и итальянском «бесстыжую язычницу».

Хотя Илга носила на шее золотой крестик византийской работы, и язычницей, строго говоря, никак не была. По словам девушки, её, вскоре после рождения, по просьбе матери и с согласия отца, окрестил ирландский священник, невесть какими путями добравшийся до их кочевья, где стал проповедовать, подрабатывая лекарем. Илга рассказала, что после сокрушительного разгрома более тридцати лет назад в войне с русским князем Владимиром Мономахом многие половцы несколько разочаровались в своих исконных Великих Тенгри[2], начав понемногу принимать веру оседлых соседей — русских, греков, болгар, венгров, проповедуемую заезжими греческими и латинскими священниками, причём кочевники не делали различий между теми и другими, собираясь на проповеди и моления.

По словам девушки, подавляющее большинство таких неофитов, несмотря на крещение, не забывало и старых богов, считая, что один бог — хорошо, а два, пять, десять — надёжнее. Христос-Вседержитель, конечно, круче всех, но мало ли чем он будет занят? Вон сколько народу ему молится, где тут за всеми уследить? А боги предков хоть и не так могущественны, зато всегда под рукой…Да и насчёт бесстыжей, Йоля и Инесита были не совсем правы. По словам Роланда, до первой ночи с ним Илга была девственницей. Когда дю Шатле поинтересовался у Илги, не расстроится ли её папа-хан от того, что дочь стала матерью, не выйдя замуж, объяснив, что в христианских странах в таком случае семья девушки точно очень расстроится (ну да, если дочь короля или герцога принесёт в подоле — скандал будет на весь мир, христианский уж точно!), половчанка объяснила, что не расстроится, так как у её народа другие обычаи.