Византия

Затем мы двинулись по дворцовым переходам. По бокам держались ещё четверо гвардейцев, аккуратно взяв меня в «коробочку», остальные замыкали шествие. Да уж, тут не рыпнешься. С некоторым облегчением заметил, что ведут меня к восточной стороне дворца — значит, тюрьма отменяется, по крайней мере пока. Миновав дворец, мы добрались до входа в опочивальню императора. У императрицы имеется своя, что, наверное, удобно для Мануила, когда тому приспичит потащить в койку ту же Феодору. Меня завели в комнату, напомнившую приёмную в офисах будущего, только интерьер куда роскошнее. У входа в опочивальню нас остановил караул гвардейцев, у которых Иоанн потребовал вызвать примикирия священной опочивальни Макселла[6]. Один из слуг, отиравшихся здесь же, привёл шикарно одетого мордатого мужика с цепким взглядом, обменявшегося с Каматиром приветствиями и лёгкими полупоклонами. Интересно, однако. Чином сиятельный Никифор, как его назвал Иоанн, повыше логофета дрома, насколько я понял из объяснений «папика» Григория, но Каматир ещё к тому же севаст и родич императора, и стоит к августейшей особе так же близко, если не ближе. На слова Каматира: «Нам назначено» Никифор, с любопытством оглядев меня, кивнул, и открыл дверь опочивальни,

Иоанн сдал гвардейцам свою спату с кинжалом, и провёл меня в императорскую спальню, точнее предбанник. Кровати не видно, а видны столик с кувшином, тремя стеклянными кубками, и тарелочками с какими-то печеньками, орешками, а также инжиром, финиками и прочими фруктами, да тройка кресел, в общем, как это называется, будуар, что ли… Хотя, этого слова пока не знают и ещё очень долго не узнают. В одном из кресел сидел Мануил, меланхолично обгрызая шарик из семечек, зажаренных в меду. Император после нашего поклона мазнул свободной рукой в сторону одного из кресел.

— Садись, Иоанн.

Затем внимательно оглядел меня:

— И ты присаживайся, рыцарь. Угощайся, — он указал на столик.

Что ж, с монархами в это время спорить не принято. Я сел в кресло, налил из кувшина вино в один из кубков и зажевал инжиром. Мануил ждал, пока я закончу, а сам покончил с шариком из семечек, запив глотком вина, кстати, очень недурного, похожего на аликанте. Хотя императору плохого не подадут.

— Ну а теперь не будем тянуть вола за хвост.

Меланхоличный вид бесследно растворился, сейчас передо мной сидел настоящий владыка Ромейской империи

— Скажи-ка, Симон де Лонэ, о чём тебе рассказал святой Януарий? Он же является тебе во снах?

Император говорил на неплохой латыни, временам вставляя в свою речь французские фразы. А меня посетила мысль, что никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. Провал фактически произошёл. Хотя, чему я удивляюсь? Если меня расшифровали Сугерий и Теобальд, то чем глупее Мануил с Каматиром? Византийская разведка была одной из лучших в мире Средневековья. Вряд ли византийцы смогли бы пережить жестокие века Переселения Народов и восхождения Халифата, если бы не умели узнавать планы и тайны своих врагов, а также стравливать их друг с другом или ещё с кем-то. Хотя, в смутные времена предыдущего столетия было немало утеряно, и разведка ромеев несколько сдала, но она всё ещё на достаточной высоте. Окончательно всё спустит в канализацию в этом плане бездарная династия Ангелов[7], которая ухитрилась даже не заметить как венецианцы больше года натравливали крестоносцев Четвёртого крестового похода на Константинополь, о котором те крестоносцы поначалу и не помышляли. Не лучше были и Палеологи, при которых от прежнего профессионализма и могущества византийской разведки не останется и воспоминания.

Но пока до этого не дошло, и наверняка у Мануила, точнее Каматира, которому это положено по должности, имеются «доверенные лица», (как выражался в будущем адмирал Канарис), в ближайшем окружении Папы Евгения III, и очень может быть, что Бернара де Клерво, Сугерия и Теобальда, играющих весьма видную роль не только в церковных делах. Тем более что нравы в средние века на этот счёт удивительно простые. Это во время войны сливать инфу врагу за деньги или даром — однозначная измена. А в мирное время обменивать известные тебе секреты на золотые кругляши от нейтрала, не говоря уж про союзника — дело вполне допустимое нынешней моралью, и вовсе не постыдное. И я очень сомневаюсь, что о моих консультациях со Святым Януарием во всей РКЦ знают только семь человек. Или девять, если кардинал Теодвин и епископ Отто тоже в курсе. Как сказал, точнее скажет почти через восемь веков один соотечественник двух последних: «Что знают двое — то знает и свинья». А тут знающих побольше. И для того, чтобы потратить церковные денежки на транспорт и снабжение для направления крестового похода по другому маршруту, тот же Евгений и Бернар скорее всего должны были поделиться «инсайдом» с видными людьми в верхах Церкви и Ордена Цистерцианцев. Вот утечка и случилась. И хорошо, если только к византийцам.

Все эти мысли промелькнули мгновенно, пока я готовился ответить.