Византия в эпоху иконоборчества

По счастью, борьба с монашеством и с иконами велась далеко не систематически и уже потому не дала тех результатов, на которые мог рассчитывать император. Но, как только она затихала, происходили внутренние события, вновь пробуждавшие гнев царя и его желание бороться с иконопочитателями, которые все для него являлись потенциальными предателями и заговорщиками. Конечно, Константин V не забыл заговора Артавазда, которому так доверял его отец и на которого в начале своего царствования надеялся он сам, собираясь на войну с арабами. Теперь же очередной заговор при дворе, раскрытый по счастливой случайности в 765 г., возбудил в царе новые подозрения.

Во главе заговора стоял Константинопольский патриарх Константин, которого император своими руками поставил на кафедру, а также 19 высших сановников Римской империи. Главными из них являлись: патриций Константин, логофет дрома, спафарий и доместик экскувитов Стратигий, стратиг Сицилии Антиох, комит Опсикия Давид, стратиг Фракии Феофилакт. Обоснованно можно предположить, что их подвигла на заговор церковная политика императора, поскольку, по словам летописца, «с этого времени он впал в лютейшее неистовство против святых Церквей».

Справедливости ради следует сказать, что история эта полна множества тайн. Так до конца осталось неясным, почему император не решился казнить верхушку заговора, велев только выставить их на ипподром для всеобщего обозрения. Когда же этот слуга, некто Никита, самовольно приказал отрубить головы двум братьям, Константину и Стратигию, император пришел в негодование и приказал высечь чересчур активного исполнителя своей воли. Остальные осужденные были ослеплены, но остались жить. По некоторым данным, они долго содержались в темнице, причем им ежегодно давали 100 ударов плетьми, разбив это число на дни года178.

Особенно унизительным пыткам подвергся первоиерарх столицы, до последнего времени верно служивший царю и разделявший мысли того в отношении святых икон. Но теперь с него был сделан особый спрос. Патриарха заключили сначала в темницу дворца Иерия, а затем перевели в Принкино. 16 ноября 766 г. на его место по приказу царя был назначен Никита (766—780), славянин по происхождению и евнух. Выбор царя был не случаен: как чужеземец, не имевший корней в византийском обществе, он стал послушным орудием императора, во всем покорный его воле.

А опального архиепископа ждали новые мучения. Дело «19 вельмож» уже полностью завершилось, были получены новые данные, и патриарх, вина которого считалась полностью доказанной, подвергся телесным наказаниям, после которых уже не мог передвигаться самостоятельно. Его вернули в Константинополь, где в присутствии народа новый архипастырь столицы зачитал перечень преступлений своего предшественника, а асикрит наносил каждый раз шлепок бывшему архиерею по лицу. Затем того отлучили от Церкви, как клятвопреступника, а на следующий день обрили наголо, посадили верхом на осла задом наперед, одели в лохмотья и целый день возили по ипподрому под крики и улюлюканье толпы.

Последний диалог императора с бывшим помощником не лишен исторического интереса. Через специально посланных патрициев царь спросил у Константина: «Что ты думаешь о нашей вере и о Соборе, который мы созывали?» Экс-патриарх ответил: «Ты прекрасно веруешь, и прекрасно созвал синод». – «Мы только и хотели это услышать из скверных уст твоих, – был ответ, – теперь ступай во тьму кромешную, под анафему!»

Что на самом деле хотел услышать царь, задавая этот вопрос, и почему он вообще его задал? Очевидно, не из праздного любопытства. Возможно, заговор, во главе которого стояли его самые близкие и преданные сановники, породил в душе Константина V сомнения в правильности выбранной им церковной политики. И кто знает, ответь свергнутый патриарх иначе, может быть, эти сомнения царя обратились бы в реальные действия? Через 3 дня бывшего патриарха Константина публично обезглавили, его тело повесили на площади Милия, а затем бросили в ров, где обычно погребали преступников.

При всех жестокостях того времени в отношении иконопочитателей было бы преувеличением говорить о массовых казнях и терроре. Из всех вождей Православия только один погиб мученической смертью, растерзанный в 768 г. толпой иконоборцев, – св. Стефан Новый179. Святой мученик, не соглашавшийся отречься от поклонения иконам, много времени провел в темнице, но не поддался уговорам царя. Однажды на пиру император заметно для всех опечалился, и на вопрос присутствовавших сановников: «Кто тот враг, что печалит царя?» – ответил: «Не я царь, а Стефан!» Святого вывели из темницы на улицу, где толпа народа и солдат буквально растерзала его на части, которые затем побивались камнями180.