Византийская кунсткамера. Неортодоксальные факты из жизни самой православной империи

Один женоненавистник, став на рынке, стал говорить: «Продаю свою жену беспошлинно». Когда же кто-то спросил: «Почему?», тот ответил: «Чтобы ее обязательно взяли» (Филогелос 246).

* * *

Кекавмен — несколько параноидальный писатель-моралист XI века: «Если у тебя есть друг в другом месте, и он проезжает через город, где ты живешь, то не размещай его в своем доме, но пусть он разместится где-то еще, а ты пошли ему все необходимое, и он отнесется к тебе еще лучше. Если же ты разместишь его у себя дома, то послушай, сколько поношений ты получишь. Во-первых, твоя жена, твои дочери и твои невестки не будут иметь права выйти из своих покоев и выполнять необходимое в твоем доме. Если же будет сильная нужда им выйти, то твой друг будет тянуть шею и таращить на них глаза. Даже если ты будешь стоять рядом с ними, тебе покажется, что он опустил лицо, а он с любопытством будет разглядывать их походку, наклоны, талию, очи — короче говоря, с головы до пят. И подражая им, он со своими близкими будет наедине высмеивать их» (Стратегикон 39).

* * *

Андроник Комнин, двоюродный брат императора Мануила I (1143–1180), провел почти три года в тюрьме Большого дворца (1155–1158). Там он обнаружил подземный ход под своей камерой и заполз туда, завалив за собой отверстие. Стражники решили, что он бежал, хотя ничто не было повреждено, после чего началась охота за ним по всей империи. Жена Андроника была в качестве меры предосторожности арестована и помещена в его камеру. В первую же ночь он восстал перед ней из-под пола, «словно демон из Тартара», и они занялись любовью, стараясь делать это тихо, но при этом зачали своего сына Иоанна. Поскольку жену так строго не охраняли, Андронику удалось бежать из тюрьмы, но позже его нашли и снова арестовали (Никита Хониат. История 106–107).

* * *

Женщина, стесненная настолько, что у нее нет женских дел, не здорова (Василики 19, 10, 14, 8).

* * *

Поэт-сатирик XII века Птохопродром жаловался императору на то, как его жена словесно его оскорбляла, выгнала из спальни и морила голодом (Поэмы 1).

Боюсь я очень рта ее, боюсь ее я гнева,
Угроз ее весьма страшусь, а также отвращенья.

Она обвиняет его в том, что он бесполезен по дому, в то время как она делает всю работу:

Сидишь в жилище ты моем, но ничего не платишь:
ведь мрамор изничтожен весь, и пол весь развалился,
вся черепица сыплется, а крыша вся прогнила…
Двери не сменишь никогда, не приколотишь доску,
не перекроешь кровли ты и не поправишь стену,
ни мастера не позовешь, чтоб он ее исправил,
гвоздя ты даже не купил, его забить чтоб в доску…
На кой ты сдался мне такой? В чем польза, я не знаю.

Следующая сцена полна сексуальных намеков:

Ведь только в двери я вошел, наезднику подобно,
Как видит, что я спешился, поднялся и уселся…
она вдруг потихонечку начнет мурлыкать часто…:
«Как распластался ты на мне?», и «Как не постыдился?»
Хотел я ей, о государь, пощечину отвесить,
Однако ж, поразмыслив чуть, промолвил сам себе я:
«Клянусь душой твоей, Продром, сиди-ка лучше молча:
что б ни сказала, ты терпи и выноси все твердо.
Ведь коль ударишь ты ее и очень больно двинешь,
то, как ты стар и невысок, а также уж бессилен,
она поверх навалится и за собой потащит…»
Когда ж и посоха найти я не сумел, несчастный,
то поскорей тогда схватил метлу, и принужденно

я заклинаю и прошу и слезно умоляю: