Византийская цивилизация

Несмотря на сочувствие церкви положению рабов и на то, что римское право считало рабство «противоречащим природе», византийцы видели в процессии рабов выражение богатства. Разве Сократ Схоластик, историк начала V в., после сообщения о том, что император Юлиан в прошлом веке отпустил домашних имперских рабов, так как находил их количество излишним, не заявил: «Мало кто одобрит его действия, большинство осудит его, так как народ, не будучи восхищенным богатством императора, начнет принижать и императорское достоинство»? Количество рабов для некоторых означало величину богатства; Иоанн Златоуст сказал на это: «Можно жить, имея двух рабов, и чувствовать себя счастливым по сравнению с теми, кто не имеет ни одного. Но разве не бесчестье для дамы прогуливаться в сопровождении всего лишь двух рабов? Вовсе нет, напротив, бесчестье прогуливаться в сопровождении многочисленных слуг. Возможно, вы будете смеяться надо мной, услышав эти слова. Однако поверьте мне, стыдно прогуливаться в сопровождении многочисленных слуг, подобно продавцу баранов или работорговцу». В IV в. уважение имело свою цену, и эта цена определяла его степень. Во второй половине IX в. некая вдова Даниелида, по свидетельству хроники, «захотела увидеть императора», «она поехала [из своих владений на Пелопоннесе] к столице, сопровождаемая своими многочисленными слугами, и так как она не могла ни залезть в повозку, ни ехать верхом, или, возможно, желая продемонстрировать свое богатство, она расположилась на носилках и выбрала триста молодых крепких рабов, приказав им нести носилки на плечах; таким образом она проехала от Пелопоннеса до столицы: десять рабов, сменяя друг друга, держали носилки. Она была принята императором с почестями и великолепием, как знатный вельможа, и преподнесла роскошные подарки, которых не дарил ни один из варварских королей: пятьсот рабов, среди которых сто прекрасных евнухов, так как эта вдова знала, что евнухи очень нужны при дворе, где они столь же многочисленны, как мухи весной. По ее замыслу она должна была войти во дворец, окруженная ими». Советники вельмож, блистательные личности и домашняя прислуга, ремесленники и крестьяне — византийские рабы становились свободными благодаря процедуре освобождения и в многочисленных завещаниях V–XI вв. как Константинополя, так и провинции; владелец после своей смерти освобождал рабов, передавая им деньги, земли, иногда устраивая их браки со свободными, специально уточняя, что с этого момента они могут «делать то, что и все другие свободные». Собственник создавал письменный документ со следующей закрепленной формулировкой: «Провидение, давая жизнь человеку, создало его свободным и независимым, чтобы он служил только Богу, своему создателю. Но жадность правит миром, она разделила слуг божьих по своей природе на хозяев и подчиненных, свободу и независимость она превратила в служение. Непостоянный ход течения жизни подтолкнул тебя к рабству, подготовил тебя к служению мне в качестве раба, купленного за деньги. Но в поисках божественного милосердия я с сегодняшнего дня дарую тебе свободу, ты безо всякой опаски можешь идти, куда тебе хочется, не боясь потерять свободу, так как ни я, ни кто-либо, действующий от моего имени, ни мой родственник, ни чужеземец не может отныне вернуть тебя в рабское состояние, а если кто-нибудь и захочет совершить подобный нечеловечный поступок, пусть заплатит огромный имперский штраф. Ты же, удостоенный свободы, объявляешься римским гражданином. Для большей надежности я отдаю тебе это удостоверение твоей свободы, написанное по моему приказу (таким-то) нотариусом в такой-то месяц такого-то индикта».

В глазах Евстафия, интеллектуала XII в., митрополита Фессалоники, рабство — это зло, которое требует совместного разрешения, возвращающего к античной свободе, той, которую христианские ораторы связывали с евангельской эпохой и за которой последовал период господства наемного труда, предшествующий рабству. Такова формулировка человека церкви, ценности которого проверялись с осмотрительностью, подобной осторожности Феодора Вальсамона, комментировавшего соборный канон и зафиксировавшего необходимость в трех свидетелях действительности акта освобождения. Он написал, что в его время (конец XII в.) «все законы гражданские и церковные более всего содействуют освобождению».