Византийские легенды

Во времена те жив был святой Георгий, который был тогда комитом,[565]войско его было распущено, а сам он шел в Каппадокийскую землю, свое отечество. По изволению божию святой оказался в месте том и решил напоить здесь своего коня. И видит, что сидит девушка, а слезы капают ей на колени и, озираясь по сторонам, она жалуется. Святой сказал ей: «Женщина, кто ты и что это за народ вдали и почему он громко плачет?». Девушка говорит: «Повесть эта очень длинна, и я не могу тебе ее поведать. Но беги, пока не настигла тебя ужасная гибель». Святой говорит ей: «Женщина, скажи мне правду — ведь, клянусь господом богом, я умру с тобой и не оставлю тебя». Тогда девушка, горько застенав, сказала: «Господин мой, город наш благоденствует и процветает, но в воде трясины поселился ужасный змий. Каждодневно он выходит на землю и пожирает жителей города. Мой отец объявил указ и вот послал меня на съедение чудовищу. Теперь я сказала тебе все. Уходи скорее». Выслушав это, святой говорит девушке: «Отныне не страшись и будь покойна». И он спросил ее, говоря: «Кому поклоняется отец твой и его домочадцы?». Девушка говорит ему: «Гераклу, Скамандру,[566] Аполлону и великой богине Артемиде». Святой говорит девушке: «А ты уверуешь в моего бога: отныне не страшись и будь покойна». И блаженный возвысил голос свой к богу и сказал: «Боже, восседающий на херувимах и серафимах[567] и зрящий бездны, бог сущий и ведающий безумие сердца человеческого, явивший страшные знамения рабу своему Моисею,[568] яви и на мне свою милость, дай через меня благое знамение и повергни ужасное чудовище к ногам моим, да знают люди, что ты повсюду со мною». И с неба сошел глас говорящий: «Твоя мольба дошла до ушей господа — делай, что задумал». И тотчас девушка закричала: «Увы, господин мой, уходи — приближается этот ужасный змий». Святой осенил себя крестным знамением и бросился навстречу чудовищу, сказав: «Господь бог мой, погуби ужасного змия, чтобы уверовали эти неверные». Когда он сказал это, с божией помощью и по молитве мученика змий упал к ногам святого Георгия. Святой говорит девушке: «Сними с себя пояс, а с коня моего поводья и дай сюда. Девушка сняла и подала их святому. И по устроению божию он связал змия и передал его девушке, говоря: «Поведем его в город». Она взяла змия, и они пошли в город. Народ, увидев дивное чудо, испугался и в страхе перед змием хотел бежать, но святой Георгий крикнул: «Не бойтесь, стойте и зрите славу всевышнего и уверуйте в истинного бога, господа нашего Иисуса Христа, и я убью змия». Царь и весь город закричали: «Веруем в отца, сына и святого духа, в единосущную и нераздельную троицу». Услышав эти слова, святой обнажил меч свой, и убил змия, и вернул девушку царю. Тогда собралось множество народа, и все стали лобзать стопы святого и славить бога. Святой Георгий пригласил александрийского архиепископа и в пятнадцать дней окрестил царя, его вельмож и весь народ, примерно двести сорок тысяч человек. И была радость великая[569] в месте том. Тогда город Ласия воздвиг пресвятой храм во имя святого Георгия. И, когда созидался этот храм, святой, став неподалеку, прочел молитву — и вот истек источник благодати. Тогда все уверовали в господа. Множество чудес и знамений сотворил святой Георгий по данной ему благодати.

Время возникновения определяется последним издателем неопределенно: «века, когда христиане и сарацины оспаривали друг у друга господство в Палестине, Сирии и Малой Азии».

Текст переведен по изданию:

Miracula S. Georgii ed. J. В. Aufhauser. Lipsiae, 1913.

Мученичество святого Евстафия и кровных его

(неизвестного времени; некоторыми приписывается Симеону Метафрасту)

Во дни, когда Траян[570] владел скипетром римской державы и вся вселенная охвачена была безумием идолопоклонства, великий Евстафий славился как начальник над воинами. Тогда он звался Плакида. Эту власть купило ему не золото и не доставило благоволение тех, кто может ее жаловать, а заслужили походы против врагов и многочисленные победы. На языке римлян он назывался стратилатом.[571] Евстафий был знатного рода, весьма богат и славен добродетелью и добрыми нравами. Ведь его отличало не только мужество, но гораздо более доблестное одоление страстей, ибо, осиливая внешних врагов, он никогда не позволял собственным страстям побеждать себя. Потому он вел умеренную жизнь и заботился о справедливости. И рука его была щедрой для просящих; не единственно искушена она была копьем обращать в бегство, привычнее ей было протягивать подаяние нищим, и для Евстафия больше значило тайно благотворить, чем из тайной засады обращать в бегство врагов.