Византийские легенды

После множества постигших Евстафия ударов и одержанных побед он, стойкий и великий душой, еще терпел голод, и уповал на руки свои, и, сделав их единственной поддержкой своего существования, работал за плату, и трудом зарабатывал себе пропитание. Паче же уповал он на щедрую руку всевышнего, которая, раскрываясь, оделяла всякую тварь благословением своих даров, и просил бога призреть на него. Живя так, он неустанно молился с сокрушенным сердцем и смиренным духом, говоря: «Совсем не оставь меня, человеколюбец, призри на уста мои и на сердце мое, дай в терпении и благодарности прожить остаток дней и так обрести покой ото множества моих утеснений, ибо ты благословен во веки». Затем его вновь охватывала печаль, и он словно искал побуждения для слез, и хотел истязать плоть и смирять дух, благодарил бога, и говорил себе так: «Увы, некогда по красоте я был, как цветущее дерево, ныне же как дуб, которого лист опал, и как сад, в котором нет воды».[584]Повторял он и слова, некогда служившие иудеям угрозой, и то, что рек схожий с ним подвигом Иов: «Кто даст мне месяц за месяцем прежние дни, когда бог хранил меня, когда светильник его светил над головою моею, когда господь призирал на дом мой и пути мои обливались елеем, а скалы источали для меня млеко.[585] Теперь я остался один, лишен богатства, лишен рабов, лишен и той, что делила со мной жизнь. Не дано мне, увы, иметь ни любимых детей моих, никого, кто бы утешил и спас меня». Затем, снова подняв глаза к небесам, стал говорить: «Помню, господи Иисусе Христе, как ты рек, что должно мне приять такие же, как Иову, испытания. Но теперь вижу, что мои страдания тяжелее его: у Иова ведь оставалась жена его, и друзья, и отеческая земля, услада для глаз. Я же лишен всего этого, нищ, сир, без отчизны, без крова, потерял друзей, силой отнята у меня даже та, с кем я делил жизнь. Печалями своими равен я Иову, но утешениями не равен». Такое и подобное этому он говорил, стенаниями своими и слезами показывая великую печаль души, словно сбылись над ним слова: «Слезы будут для него хлебом день и ночь».[586]　

Положив некую деревню, называвшуюся Вадис, пределом своих долгих скитаний, стратиг — увы, добровольный изгнаник в чужой земле — там зарабатывал себе скудное пропитание. Где-то вблизи этой деревни — о сколь дивно, боже, твое устроение — жили и его сыновья. Об их родстве не знали ни они сами, ни те, кто их взял на воспитание. Стратиг прожил в Вадисе 15 лет, когда сам работая в поле, когда за вознаграждение сторожа поля.