Византийские Отцы V-VIII веков

1. Сборник «Духовных бесед» (числом 50) известен в рукописях под именем Макария. Со времени первого издания в авторе принято видеть преподобного Макария Египетского, знаменитого скитского подвижника ІV-го века, ученика преподобного Антония. О нем подробно рассказывает Палладий (Лавсаик, гл. XVII), говорит Руфин, еще Сократ и Созомен. Известно отдельное житие его в коптской и сирийской редакциях. Однако, никто из этих древних авторов не упоминает о творениях преподобного… Великий старец жил замкнуто, с двумя учениками, которые и принимали посетителей. Как выражается Палладий, он жил точно странник на этой земле, мертвый для мира и земных забот, весь в созерцании и в беседе с Богом… Только Геннадий Массилийский говорит о его творениях, но называет при этом «одно только послание», — imаm tаntum аd juniores professionis suаe soripsit epistolаm… Вероятно, это и есть известное нам «духовное» послание «к чадам», аd filios (сохранилось в латинском переводе)… Это полное отсутствие упоминаний о сборнике «бесед» вызывает недоумение. Особенно странно молчание Палладия. Он был близок с Евагрием, учеником Макария, и не мог не знать о творениях преподобного… Невольно возникает сомнение, принадлежат ли в действительности эти беседы или «гомилии» великому Макарию… На надписание рукописей полагаться трудно. И к тому же отдельные беседы встречаются и под другими именами, — преподобного Ефрема Сирина, чаще блаженного Марка Пустынника. В арабском переводе весь сборник (21 беседа) надписан именем Симеона Столпника… Во всяком случае, изданный текст «Бесед» вряд ли исправен. В нем чувствуется позднейшая обработка. Вероятно, и самое разделение на «беседы» следует приписать позднейшему метафрасту; недавно издано еще семь бесед (продолжение сборника). Отдельные беседы слишком различны по объему, иные имеют скорее характер писем, в тексте нередки дословные повторения. Нужно прибавить, редакторская работа над «Беседами» продолжалась и позже. В рукописях известны «семь слов» Макария под разными заглавиями («О хранении сердца» и т. под.) «в переложении» Симеона Логофета (или Метафраста). Можно думать, что и основной, известный нам, текст бесед есть уже результат обработки… Гораздо важнее наблюдения над содержанием бесед. Во многих местах взгляды автора очень напоминают заблуждения т. наз. мессалиан или евхитов, которых опровергал уже блаженный Диадох в своем «Подвижническом Слове». Константинопольский пресвитер Тимофей в своем известном трактате «О принятии еретиков» (начало VІІ-го века) и преподобного Иоанн Дамаскин в обозрении «О ересях вкратце» приводят очень характерные выдержки из мессалианских книг, — и они очень близки к иным рассуждениям автора «Духовных Бесед…» Было бы слишком поспешно отожествлять сборник «Бесед» с той несохранившейся до нас «Аскетической книгой» мессалиан, которая была предъявлена и осуждена еще на Ефесском соборе. В «Беседах» можно отметить только отдельные «мессалианские» мотивы, и многих воззрений мессалиан автор не только не разделяет, но и прямо опровергает их. (С большим основанием «Аскетикон» евхитов можно было бы видеть в совсем недавно изданном и очень любопытном сирийском памятнике «Книга степеней». Это действительно цельная аскетическая система, построенная на началах, очень близких к мессалианским. И памятник очень ранний; возможно, что самого начала IV-го и даже конца ІІІ-го века. Впрочем, и здесь архаизмы не следует принимать за ересь). В «Беседах» мы находим только отдельные взгляды, подобные мессалианским. Нет надобности видеть здесь позднейшие вставки. Близость к евхитам возможна и у православного автора. Историю мессалианской ереси мы до сих пор еще мало знаем. Однако, аскетические воззрения мессалиан были, по-видимому, только крайним развитием отдельных мотивов православной аскетики (срв. у Епифания Кипрского). И неточность автора «Бесед» можно объяснять часто, как архаизм… Во всяком случае, вопрос о «Духовных Беседах» осторожнее оставить открытым.