Византийские церкви и памятники Константинополя

Далее обширная пристройка заключает в себе библиотеку нам удалось только на минуту пройти изнутри св. Софии в это помещение и убедиться в одном, что св. София заключает в себе еще много неизвестного. То, что мы видели (войдя за решеткой, ограждающею какой – то тюрбе), был крестообразный ход в массивных сооружениях. Снаружи эта библиотека почти скрыта контрфорсами и мелкими домиками мулл, которыми облеплена вся стена, надо думать, также, как и в древности. Затем, как известно, несколько поодаль от Софии, отделяя ее от площади идут одна за другою, вплоть до ЮВ. угла три тюрбе – вряд ли можно сомневаться, что они занимают место именно тех церквей, о которых говорит Антоний.

Восточная сторона св. Софии выходит, как известно, частью на площадь сераля – Серай Мейдани, куда выходят пресловутые ворота Баби Гумаюн. Стоящий посреди площади фонтан Ахмеда заступил древний византийский и столь же изящный фонтан.

Почти у самого ЮВ. угла, но со стороны В. имеется тот любопытный ход, который некогда, как было сказано, вел в диаконикон; теперь он снаружи (таб.4) сильно изменен, но на верхней ступени лестницы[222], по которой надо в него сходить, и доселе лежат две древние капители, а в самом ходе видны две колонны. За этим входом лишь немногие остатки арок и перемычек указывают на исчезнувшие пристройки. Между тем, на другом, т. е. СВ. углу должен был находиться также царский ход в св. Софию, связанный переходами с дворцом; теперешнее султанское место находится там же, а самому ходу соответствуют новейшие ворота на углу двора уродливого стиля.

Войдя в этот двор, сперва видишь налево у храма то круглое здание, которое теперь носит название старого имарета, т. е. богадельни, а прежде могло быть крещальней[223]; проникнув справа от него, через калитку, в другой низший двор, поделенный на множество уголков, весь заросший, встречаешь, между колоссальными контрфорсами мелкие пристройки, одну древнего происхождения. Справа все это замыкается деревянными постройками и стеною, которая отделяет св. Софию от глухой улицы, где ряд домов лепится около стен Сераля. Двор этот, наконец, сообщается воротами с длинным ходом, ведущим от той улицы к С. концу нартэкса и башне, устроенной для хода на хоры гинекея. Где – то, в этой местности была маленькая церковь Богородицы Патрикии, стоявшая рядом с домом, в котором облачались императоры, идя на торжественное служение в св. Софии[224].

Уже Павел Силенциарий в своем лирическом вступлении к описанию св. Софии восклицает к императору Юстиниану: «найдется ли день более великий этого, в который и Господу и императору поклонение воздается. Христа признаем мы владыкою, утверждаем так во всем. Но (ибо) ты, великий властитель, своими делами открываешь это и варварам». Пусть это вступление о личных добродетелях Юстиниана, величии и обширности византийской империи, о подавлении страшного восстания, отзываются обычною лестью секретаря императора, все же в первых ямбах высказалась и правда: история утвердила, что Византия всею своею тысячелетнею жизнью обязана была своей исторической роли – примера и образца для варварских народов, а такие памятники ее, как храм Софии, являются главнейшими представителями этой роли. Послы русские о вере были приведены, конечно, в великую церковь, поставлены на торжественном служении и-говорит легенда, не знали, где они находятся, на земле, или на небе, и не могли забыть той красоты и не желали оставаться долее на бедной родине. Такого рода легенды о св. Софии слагались не по поводу одних только варваров; и самые греческие писатели, говоря о св. Софии, отыскивают в своем обильном запасе самые изысканные гиперболы[225], чтобы в слове сравняться с искусством. Однако, эти пышные фигуры куда беднее тех легенд, которых напрасно чуждается немецкая критика[226]: они и полнее передают впечатление, и под фантастическою оболочкою передают факты действительности.

Сравнительно с этими легендами, как беден оказывается материал, известный нам о художественных украшениях Софии! Пусть громадная масса икон, утвари, сосудов исчезла навсегда, разоренная латинским завоеванием, истребленная Турками, но, кроме них, церковь была украшена мозаиками, и, осматривая собор св. Марка, мы невольно приходим к убеждению, что его мозаиковая роспись должна была не только составиться по подобию византийского храма, но отчасти и из пограбленных византийцами мозаических икон.

И так, доселе без ответа остается интересный вопрос: соответствует ли мозаическая роспись ц. св. Софии тому понятию, которое все себе составили, и которое поверяется обыкновенно церквами Венеции и Равенны, Палермо и Чефалу, понятно, не в пользу последних.