Византийский букварь. Введение в историю Византии

Палама происходил из аристократической константинопольской семьи. Отец его был сенатором. Учился будущий святой в константинопольском университете и был хорошо знаком с императором Андроником II. Его главным наставником являлся Федор Метохит – выдающийся византийский ученый, писатель и философ того времени. Однако Палама не пошел на государственную службу – как было естественно человеку его происхождения и образования, – а в 20 лет удалился монахом на Афон. Сочетание большой учености, близости к верхам византийского общества с большим опытом монашеской и аскетической жизни стало характерно для всего его мироощущения и творчества. Всю свою жизнь Палама много писал, но его произведения были не отвлеченного характера, а касались либо его пастырского служения, либо богословских проблем того времени, либо каких-то конкретных жизненных обстоятельств: проповеди, богословские сочинения, касающиеся «исихастской полемики», диалоги, письма из турецкого плена… В конце 1340-х гг. Григорий был избран архиепископом Фессалоники, второго по значению города империи. Прославлен в лике святых он был менее чем через десять лет после своей кончины. И сегодня его мощи пребывают в Фессалонике в новом кафедральном соборе, носящем его имя.

Итак, в антилатинских сочинениях Варлаама Паламу задел следующий момент: Варлаам призывал католиков отказаться от своих новых богословских учений и вернуться к догматам неразделенной церкви на основании того, что Бог непознаваем. Поэтому лучше не искать нового, а следовать доброму старому. Интересно, что такого рода религиозного консерватизма придерживались многие византийские агностики и даже неоязычники (как, например, философ Плифон в XV в.): в своих философских построениях они выходили далеко за пределы христианства, но в формальной религиозности оставались консерваторами именно на основании своего агностицизма.

Григорий Палама, как и другие византийские богословы, внесшие свой вклад в жизнь церкви, считали Бога до известной степени познаваемым и ведомым, ведь иначе общение с ним не имело бы смысла. Конечно, это общение было не просто интеллектуальным размышлением, но и молитвенным общением с ним. Неудивительно, что дискуссия Паламы и Варлаама скоро перешла в спор о молитве и молитвенных практиках, распространенных в тогдашнем византийском монашестве. Ведь они оба были монахами, а монахи обычно посвящают больше времени и внимания молитве, чем миряне.

Судя по всему, Варлаам как-то заехал на Афон и познакомился с практическими приемами молитвы, которыми пользовались монахи. Приемы эти были связаны с необходимостью концентрации внимания, а значит, с определенными дыхательными практиками и положением тела во время молитвы. Для Варлаама, приехавшего с Запада, это казалось «христианской йогой». Он даже называл монахов «пупо-душниками» за то, что некоторые из них на молитве долго сидели, согнувшись и концентрируя взгляд в районе пупа.

Вернувшись с Афона, Варлаам издал брошюру, в которой критиковал эту «христианскую йогу» и вообще монашескую непросвещенность. Критиковал он и новое для него учение о свете, который иногда видели монахи, считая этот свет божественным и нетварным. На это Палама тоже ответил, и очень подробно. Он не отрицал того, что монахи бывают просты и далеки от учености. И тем не менее их богопознание может быть совершенно подлинным, а богословие, основанное на собственном духовном опыте, соответствующим опыту церкви – глубоким и настоящим. В своем большом произведении «Триады в защиту священнобезмолвствующих» Григорий Палама сформулировал и описал на современном ему философском и богословском языке тот опыт, который переживали современные ему монахи, по крайней мере лучшие из них. Здесь важно, что Палама сам был монахом, находясь при этом на высоте светской и гуманитарной учености того времени. Все это ставит «Триады» в ряд выдающихся богословских произведений Византии.

Спор Паламы и Варлаама – и его последователей – обсуждался в Константинополе на нескольких соборах в 1341, 1347 и 1351 гг. Хотя эти соборы не являлись вселенскими, а были поместными соборами Константинопольской церкви, их значение сопоставимо со Вселенскими соборами древности. На этих соборах в первую очередь речь шла о Божественных энергиях и Фаворском свете. Говорилось о различии в Боге непознаваемой Сущности и его Энергий, через которые человек соединяется с Богом. Энергии тоже являются частью Божества, поэтому они были названы нетварными, то есть не относящимися к порядку материального мира. При этом их можно – учили отцы «паламитских» соборов – даже увидеть в виде Света. Апостолы видели его на Фаворской горе в момент Преображения, и его же подвижники могут видеть в своем созерцании.