Византийский букварь. Введение в историю Византии

Однако есть свидетельства и о том, что православные (а среди них и св. Марк Эфесский – единственный участник собора, не подписавший его решения) вначале воспринимали Флорентийский собор как возможность настоящего объединения, нового Торжества Православия. Вот что говорил Марк Эфесский в речи к папе Евгению IV на открытии собора в Ферраре: «Сегодня – предначаток всемирной радости. Сегодня члены Тела Христова, ранее разделенные и рассеченные в течение многих веков, спешат к взаимному единению. То, что некогда было объявлено как подлежащее рассмотрению Вселенского собора, то сегодня мы исполнили… О, ради самой Троицы, ради общей надежды, на которую и мы, и вы полагаетесь, не допустите, чтобы мы ушли без плода и без успеха!»

Он же говорил: «Я верил, что все у нас будет хорошо и мы совершим нечто великое и достойное нашего труда и надежд». При этом ряд обстоятельств окрашивали реальные ожидания православных участников в мрачные тона: полная финансовая зависимость православной стороны, связанное с этим проведение собора в Италии, а не в Константинополе, чрезмерная роль политической составляющей в позиции императора и исходящая из этого возможность насилия в принятии решений. По свидетельству Марка Эфесского, чаемый собор перестал быть для них таковым чуть ли не до начала заседаний.

5. Проблематика дискуссий

В Ферраре успели обсудить проблему чистилища. Как казалось, наименее сложную. Учение о некоем «третьем пространстве» – не рае и не аде, – в котором души усопших очищаются очистительным огнем от несущественных прегрешений, возникло на Западе вскоре после разделения, а было принято как догмат – как раз на Флорентийском соборе. Марк Эфесский подробно говорил о православном представлении о посмертной участи человека, в котором не оказывалось места новому учению о чистилище. По учению св. Марка, пока еще никто из почивших не пришел в какое-либо окончательное состояние. Участь человека не решена прежде второго пришествия Христова и окончательного всеобщего суда. Почему? Потому что человеческий род един, как и все члены Церкви, независимо от времени их жизни, поэтому праведники, усопшие раньше, ожидают тех, кто последует за ними позже. Для первых нет окончательного блаженства без последних. До Воскресения плоти даже праведники не имеют полноты жизни.

Необходимость удовлетворить Божественное правосудие даже за прощенные грехи – в особенности за мелкие, «не смертные» – является одним из оснований представления о чистилище. «Но это-то весьма странно, – писал Марк, – если любовь, стирающая смертный грех, не может этого же сделать с малыми грехами… Положить начало покаянию – это во власти человека, а жить или умереть – это во власти Бога».

Дискуссия о чистилище была прекращена, поскольку стороны не смогли убедить друг друга и прийти к согласию. А византийскому императору было в данный момент важнее не прийти к церковному согласию, но заручиться одобрением и поддержкой папы в деле освобождения империи.

Ферраро-Флорентийский собор явился также определенным этапом в истории доктрины Filioque. Это касалось не столько самого богословия проблемы, сколько официального отношения к этому аспекту христианской пневматологии и триадологии как католической церкви, догматизировавшей свое учение, так и православной, выразившей свое отношение устами богословов, не присоединившихся к униатам. В первую очередь это, конечно же, св. Марк Эфесский и позже последовавшие за ним другие богословы.

На соборе дискуссия о Filioque разделилась на два этапа, четко различавшихся как тематически, так и по месту проведения: 1) дискуссия в Ферраре о законности самого прибавления к Символу; 2) догматическая сторона доктрины, обсуждавшаяся уже во Флоренции.

Если дискуссии о прибавлении к Символу были начаты по инициативе православной стороны, то именно потому, что в этом вопросе тактическое преимущество было на их стороне: уже Третий Вселенский собор (431 г.) однозначно запрещает вносить какие-либо прибавления в Символ веры, утвержденный на Втором Вселенском соборе в Константинополе (381 г.). С точки зрения канонического права здесь не было темы для обсуждения. По этой причине дискуссия свелась к проблемам терминологии: действительно ли Filioque является прибавлением (additio) или же это пояснение (explicatio) того, что изначально содержалось в Символе.

Формально переезд из Феррары во Флоренцию был связан с эпидемией, а также желанием богатого города поучаствовать в расходах по приему собора. Греки восприняли удаление от берега как способ еще большего контроля над ними. Дорога по зимней погоде заняла около десяти дней. «На следующий день, вновь проехав расстояние около пяти часов пути, мы достигли Фаэнцы, – пишет в своих воспоминаниях о соборе византиец Сильвестр Сиропул. – Там мы тоже пробыли несколько дней, ожидая других лошадей из Флоренции». Интересно, что и сегодня, если ехать из Феррары во Флоренцию на пригородных поездах, пересадка – иной раз весьма длительная – делается в Фаэнце…