Византийский узел

Тут же двое ратников, наложив стрелы на тетиву, стрельнули, целясь в глаза чудовищу, убившему их товарища. Русичи построились стенкой в две шеренги, ощетинились копьями, прикрывшись мечами, полушагом направились к валунам. Стрелы, пробивая хитон паучьей головогруди, погружались в его тело. В нем уже торчало с десяток стрел, когда паук развернулся к приближающейся стене воинов. Это был уже не тот сильный и быстрый паук-волк, в его движениях чувствовалась вялость и неповоротливость. Русичи, сделав еще с десяток шагов и почти вплотную приблизившись к восьминогому монстру, получили приказ Белаша:

– Бе-ей!

Копья пригвоздили тело паука к ближайшему валуну. Кто-то из воев мечом рубанул ему по глазам и жвалам, из разрубленной раны на руки и лица воинов брызнула вонючая жидкость – паучья кровь.

– Вот видишь, как все просто, – отдышавшись после схватки, вслух объявил Белаш. – Все живы?

– Троих потеряли, – мрачно доложил Божедар, он проскользнул возле поверженного монстра, провел клинком по волосатой лапе, сунул острие в разрубленную пасть с клыками-жвалами. – Однако. И откуда это чудище взялось? Я у нас такого отродясь не видывал, даже не слыхал, что такое может быть.

Расслабившиеся после схватки русы даже не предполагали, что за ними все это время из своего укрытия следил колдун, находившийся в полуобморочном состоянии, испытывая жуткую боль, лишившись одного паука. Спрятав лошадей за огромными валунами, десяток стратиотов византийской легкой кавалерии тоже созерцали бой, так и не решив для себя, кому сочувствовать во время этого боя, варварам или исчадью ада.

– Тревога! К оружию!

Четыре огромных тарантула напали одновременно с разных сторон. Внезапно выскочив из-за камней, убили сразу четверых зазевавшихся воев, не дав им времени даже осмыслить свою смерть. Бросив трупы, дальше ринулись в атаку, споро переставляя лапы через крупный галечник.

Если атака первого паука была встречена стенкой, то нападение остальных заставило воинов биться группами, да и людей стало меньше, существенно меньше.

Размахивая мечами и пытаясь отогнать напавшую мерзость копьями, бойцы сами рисковали нарваться на ядовитые жвалы тварей. Двенадцать человек принимали свой последний смертный бой, срубая нечисти лапы, калеча им бородатые пасти, они сами гибли один за другим. Из своего укрытия Лупус разглядел, как издох сначала один паук, в прыжке ломая своей тушей очередного дикаря, задавил его. Остатки отряда копьями закололи еще одного паука, при этом погибли двое славян.

«О-о, какая боль!»

Участвуя в этой кровопролитной бойне, варвары выдыхались, но все ж третий тарантул издох, издох после того, как на спину ему с вершины камня запрыгнул рус и с размаха всадил в головогрудь свой клинок по самую рукоять. От боли во всем теле Лупус готов был выть. Уцепившись мертвой хваткой за стволы кустов, пожаловаться на третьего паука он бы никак не смог, прежде чем издохнуть, тот погубил четверых славян, своими хелицерами, словно боевой слон, изнахратил тела воинов в кольчужных рубахах. Последний паук, умертвив троих, лишившись двух передних конечностей с правой стороны туловища и заполучив в брюхо стрелу, медленно, уже неповоротливо, оставляя за собой обильную полосу вонючей желтой жидкости, отполз за валун и затаился там. Уполз то ли сдыхать, то ли копить силы для броска. Двое русичей, оглядев поле боя, испытали горечь победы. Участок пляжа, на котором шел бой, был весь забрызган кровью людей и жидкостью издохших тварей.

– Ну что, Верещага, одни мы с тобой остались. Что делать будем?

– Одни, Белаш. Только чую, скоро и за мной Мара явится. Поранила эта тварина меня в плечо. Вон, гляди, кольчугу прокусила. Худо мне, помру видать.

Воин прилег, прислонившись к камню, тускнеющими глазами глядя на своего командира.

– Ты уж обскажи там все как было, – непослушными губами молвил он. – Хай наш боярин за семьей приглядит, деток не оставит в трудную годину. Жинка молодая, може, аще замуж выйдет.

– Скажу.

Белаш на корточках присел рядом с умирающим, разглядел прокол на левом плече друга; обломок клыка, желтея, был виден в дыре металлических колец брони.

– Как же это, Белаш? – синеющими губами лепетал вой. – Хто ж нас всех в краду положит?

– Не журись, друже. Добрые люди отыщутся везде. – Белаш прикрыл веки вконец сомлевшего Верещаги. – Ща, только остатнюю нечисть упокою и приду до вас, до всех.

Лупус весь превратился во внимание, глядел, как последний оставшийся в живых варвар двинулся к камню, за которым прятался паук. Он даже не заметил, как над ним нависла тень человека, почувствовал неладное лишь тогда, когда ухо уловило громкий выдох: «Хгык!» Резко обернулся на звук и ощутил вспышку взрыва у себя в голове. Свет померк. Над распростертым телом колдуна стоял худой, жилистый мужчина средних лет, с курчавой бородой на бледном лице, одетый в шаровары и жилет из овчины поверх туники. В трясущейся руке он сжимал окровавленный топор, не имеющий ничего общего с семейством боевых топоров. На тропе стояли два мальчугана, погодки десяти-одиннадцати лет от роду, очень похожие лицами на мужчину.