Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

В ряду школ первое место бесспорно должно быть отведено византийской Академии, имевшей характер правительственной школы и получавшей содержание от императорских щедрот. Это последнее обстоятельство было причиной, что судьба Академии зависела от личного настроения того или другого императора, от отношения его к науке и ученым. Существование свое Академия получила во времена Феодосия II (425), который, основав церковь в Халкопратиях, на месте прежней еврейской синагоги,[2709] основал также (как полагают, при этой церкви) учебное заведение, имевшее 28 учителей. Академия существовала до времени Фоки (602610), который, воспретив преподавание, закрыл ее. Недолго, однако, она оставалась закрытой. Низвергнувший Фоку и занявший его место Ираклий ознаменовал свое царствование покровительством науке: при содействии ученого патриарха Сергия[2710] Академия была восстановлена и снабжена учителями. Ираклий и его преемники щедро награждали учителей, кроме учительской открывали им дорогу и к политической деятельности. В течение столетия Академия процветала; при вступлении на престол Исаврийской династии она помещалась в Халкопратиях при так называемой Царской цистерне, т. е., очевидно, там же, где поместил ее еще Феодосий II, имела 12 учителей и ректора, который назывался οικουμενικός διδάσκαλος (Вселенский учитель). Лев Исавр, не найдя в учителях сочувствия и поддержки своей иконоборческой политике, поступил по меньшей мере так же, как Фока, — закрыл Академию.[2711] Но мера его была не так кратковременна, как этого последнего. «С тех пор, — говорит Георгий Монах, — изучение наук, ослабленное безумием императоров наукоборцев, прекратилось до времен Михаила и Феодоры — благочестивых и правоверных царей». Хотя мера Льва Исавра не могла отклонить частных лиц от занятия науками, тем более что соперничество между партиями иконопочитателей и иконоборцев имело характер не только борьбы внешней, но и внутренней, не ограничивалось законодательными стеснениями и административными гонениями, с одной стороны, оппозицией пассивной и активной — с другой, но простиралось также на область мысли, причем противники старались друг друга опровергнуть и доказать правоту своего учения (особенно при преемниках Ирины, старавшихся держаться нейтральной политики), а, следовательно, должны были запасаться научным оружием; однако же слова Георгия Монаха не лишены значения. Они верны как общая характеристика неблагоприятного отношения к науке императоров-иконоборцев и как указание времени, в течении которого не существовало византийской Академии. Имеем в виду Академию в собственном смысле, как учебное заведение с целой корпорацией преподавателей, а не как школу, имеющую одного только учителя. В этом последнем смысле возрождение началось еще при иконоборцах. Михаил Травл, при всем своем невежестве, поощрял занятие наукой, а сын его Феофил открыл публичную школу при храме св. Сорока мучеников[2712] в Константинополе и поставил преподавателем в ней Льва Математика, которого потом (в 839 г.) возвел в сан архиепископа Фессалоникийского. В рассказе хронистов о побуждениях к открытию Феофилом школы фигурирует багдадский халиф Эль-Мамун, узнавший о Льве Математике от одного из его учеников, попавшего в плен к арабам, и своим пригласительным письмом обративший на Льва внимание Феофила. Разумеется, император Феофил, имевший сношения с людьми учеными (один из них был воспитателем Феофила), мог и помимо багдадского халифа знать о Льве, а как человек образованный, ценивший науку, мог руководствоваться при открытии школы не одним завистливым соперничеством, нежеланием «отдать другим свое добро», как выражается хронист, но более высокими целями; допустим даже, что цели его были не исключительно научные, но и политические, так как о Льве Математике известно, что он разделял иконоборческие тенденции императора.[2713] Рассказ, впрочем, небезынтересен в смысле установления хронологической даты этого события, открытия школы, послужившей ступенью к Академии. Так как Эль-Мамун скончался в июле 833 г., то факт открытия школы, на почве которого появился рассказ, должно относить к первым годам царствования Феофила (830-833). Восстановление византийской Академии принадлежит кесарю Варде, управлявшему государством от имени своего племянника Михаила III. Академия была помещена в так называемом Магнаврском дворце, руководителем и начальником ее был сделан Лев Математик, к тому времени лишенный уже архиепископского сана, в помощь ему дано два или три дидаскала из его учеников. Варда щедро вознаграждал учителей, сам нередко посещал их уроки и поощрял их занятия.[2714] Византийская Академия в Магнавре имела себе покровителей в лице первых императоров Македонского дома, всего более в лице Константина Багрянородного, собравшего вокруг себя кружок ученых людей и вместе с ними трудившегося над разрешением научных задач того времени.