Византийское миссионерство

К обращению самого халифа Муавии Феодор приступает с невероятными околичностями и только после настоятельных просьб самого властителя. Лишь когда последний прямо выражает желание креститься, герой заявляет ему: «Я послан возвестить тебе слово правды»[403] — и приступает к религиозным наставлениям. В конце концов Феодор «дал царю символ Веры в письменном виде на сирийском языке» и «сделал его из агарянина христианином»[404]. Сам же обряд крещения был проведен тайно, когда халиф под предлогом охоты выехал на берег Тигра и обратился к Феодору, цитируя слова евангельского евнуха «эфиопа», обращенные к апостолу Филиппу (ср. с. 18): «О, духовный отче, вот вода и спокойное место, — что мешает мне принять крещение?» После этого святой нарекает Муавию Иоанном и крестит также его телохранителей — аланов[405]. Среди духовных наставлений, преподанных Феодором халифу, наверняка присутствовали и разъяснения насчет особой религиозной роли, принадлежащей Византии: во всяком случае, Муавия–Иоанн тотчас посылает своего крестителя в Константинополь с просьбой о частице от Крестного древа[406]. До поры до времени халиф исповедует христианство секретно, в особом покое дворца, там же он прячет и полученную от императора святыню. Имея тайную поддержку Муавии, Феодор отваживается на единственный акт косвенного миссионерства— вступает в дискуссию с иудеем, которого чудесным образом тотчас лишает дара речи. После этого «многие из сараЦинов, евреев и персов уверовали в Господа»[407]. Когда же халиф наконец решился всенародно объявить о своем христианстве и принять мученичество, он заранее отослал Феодора из Багдада, так что те обращения, которые воспоследовали за героической гибелью халифа[408], случились уже в отсутствие святого. Впрочем, Феодор, вернувшись в Эдессу, прославился многочисленными исцелениями, «а это привело многих исмаилитов к перемене религии и настроило их в пользу хри„ сгианской веры (μεταβολήν τής θρεσκείας ένεποίει και πρός την τδν Χριστιανών πιστιν μετερρύθμιζεν), и… умножилось число православных»[409]. Из Жития Феодора следует, что идеальным миссионером считался такой проповедник, который вел себя осмотрительно и не напрашивался на мученичество.

Несколько более смело действует среди мусульман другой миссионер — Илия Новый (. BHG, 580), сицилиец, уведенный в середине IX в. в Северную Африку. В житии этого святого говорится, что «болящие люди из племени исмаилитов приходили к нему и получали исцеление… Некоторых из них он убедил отказаться от вздорной исмаилитской веры и принять Божественное крещение. Делал он это по ночам, приглашая священников. Ведь там были тогда священники, достойные проводить Божественную литургию, среди коих отличался блаженный епископ Панталеон… учивший слову и жизнью своей укреплявший в слове… Учение святого распространилось по всей области, и главы исмаилитские донесли (ένδιαβάλλουσι) амермумну (местному правителю. — С. И.), что [Илия] привносит [в умы] новую религию и учит о Сыне Марии… и бесчестит Пророка»[410]. Из этого пассажа следует, что без и до вмешательства Илии местный клир не занимался миссионерством. Святой и в дальнейшем не отказался от проповеди: «Однажды [в Палестине] он шел по дороге в Африку и повстречался с некими сарацинами, числом двенадцать; прервав путешествие, все они сели отдохнуть. Сарацины принялись расспрашивать святого Илию о нашей вере и догматах Святой Троицы; он же, отверзши свои богословские уста, произнес… (Далее в житии приведена обширная проповедь о преимуществах христианства и недостатках ислама. — С. И.)…Варвары попросили даровать им купель небесной благодати. Совершив это, Илия тотчас благодаря крещению превратил детей рабства в сынов свободы. А с этими двенадцатью к святому крещению пришли еще восемь. Настолько был наделен даром учительства (διδακτικός) отец наш Илия, так было его слово приправлено божественной солью, что он умел приводить к вере и Богопозяанию даже совершенно неверных и ненаученных слову роясьему»[411]. Все вышеперечисленные миссионеры, как полулегендарные, вроде Феодора, так и реальные, как Илия, проповедовали на свой страх и риск. Ни в мечтах, ни наяву они не рассчитывали на поддержку из Византии и не получали ее.

VI