Византийское наследство

Причем львиную долю он отводил себе, как плату за «дружественный нейтралитет» в войне с Турцией. А еще выклянчивал — тут другое слово неприменимо — Восточную Пруссию с клочком бывшей шведской Померании. Типа — эти земли он так доверчиво отдал в приданное для сестры «своего любимого кузена», а не получил за них стоящей компенсации.

Что тут непонятного — мало дали!

— Воевать не начнет, только если у нас совсем дела худо пойдут в войне с турками, — отмахнулся Иван Антонович от мысли, но в задумчивости побарабанил пальцами по столу.

В Варшаве «мутила воду» Оттоманская Порта, наускивая поляков на удар по русским. Однако панство, хотя и лелеяло мысль о реванше, воевать не собиралось. Многие хорошо помнили, как бежали на запад, когда вокруг полыхало казацкое восстание. А вот шляхта Великого княжества Литовского и Русского оказалась вполне лояльной империи — те, кто не захотели стать «литвинами», уже давно именуются «сибиряками». И число последних не увеличивается. А жаль!

Та же чудесная метаморфоза произошла с галичанами, большинство из которых весьма охотно присягнули на верность императору Иоанну Антоновичу, как «высокому покровителю» Червонной Руси. Так образовался еще один новый народец, что пристально смотрит на польский Холм и ныне австрийский Львов, мечтая их вернуть обратно.

Жаль, что прусский король Фридрих может поломать существующий баланс и изменить расклад сил на доске. Отдавать уже свои земли не хотелось от слова «совсем», а поделиться чужим можно было только за счет ограбленной Польши, чего тоже не хотелось.

— Хрен ему без масла, — Никритин сложил пальцы кукишем и помахал им в воздухе. — Так-так. А ведь это мысль! Надо вдовствующую герцогиню Голштинскую выдать замуж за ее давнего любовника, польского короля Стаха. Старая любовь не ржавеет, оба еще молоды, обзаведутся наследником престола. Като ненавидит «доброго дядюшку Фрица» — так что альянса с Пруссией не выйдет… Нет, не стоит торопиться — если такой союз они заключат, то дело будет скверное.

Иван Антонович медленно прошелся по кабинету, просчитывая «про и контра». И тут неожиданно вспомнил о том, чего давно надо было сделать, еще две недели тому назад, когда пришло известие о том, что Оттоманская Порта объявила войну России.

Он взял в руки колокольчик и позвенел им — вошедшему секретарю отдал распоряжение:

— Подготовь указы незамедлительно. Резиденту нашему в Константинополе Обрескову дарую чин тайного советника и кавалерию святого Александра Невского. Его супруге крест святой Екатерины второго класса, и выдать двадцать… Нет, тридцать тысяч рублей ассигнациями.

Иван Антонович всегда проявлял если не скупость, то определенную бережливость к казенным средствам. Но тут решил не жадничать — дело того стоило — все должны знать, что император ценит верную службу на благо России. А потому твердым голосом произнес:

— Всем посольским следующие чины дарую, и кресты Владимирские. А у кого они есть — то выдать следующую по порядку степень. Пусть жены хранят награды мужа. И деньги семьям выдать — от трех до пяти тысяч рублей ассигнациями — в зависимости от чина. Да, вот еще что. Отправь вице-канцлеру Остерману мое указание — жалование мужей выплачивать семьям впредь в двойном размере, как томящимся в турецкой неволе. И пусть изыщет способы через послов иноземных держав проведать наших в Семибашенном замке и сообщить узникам, что я их не забыл! И сделаю все возможное для скорейшего освобождения!

Отпустив взмахом руки Фонвизина, Иван Антонович прошелся по кабинету, пробормотал себе под нос:

— Турок проймут до копчика не дипломатические ноты, а грохот палубных орудий наших кораблей в Золотом Роге…

Глава 9

Бока-Котор

Воевода Черногорской армии

Генерал-майор, граф и кавалер

Алексей Орлов

утро 28 января 1768 года

— Господа адмиралы и командоры, рад вас видеть в Бока-Которе! Мы вас тут с нетерпением ожидаем. Вот уже как два месяца идет жестокая война с османами, и пока, слава Господу, для нас успешная! И ваш переход вокруг всей Европы закончился благополучно!

Алексей Григорьевич демонстративно перекрестился, его примеру последовали собравшиеся за столом моряки, люди довольно суеверные — шторма такое влияние имеют на тех, кто их пережил.

Командующий эскадрой вице-адмирал Спиридов за время долгого перехода вымотался, постарел, осунулся лицом. Сидевший рядом с ним контр-адмирал Чичагов, наоборот, был бодр, несмотря на видимую усталость, и, иной раз, вспоминая трудности перехода, сыпал матерками, показывая свое близкое знакомство с «загибом Петра Великого».