Византийское путешествие

…Из-за отсутствия могучего источника природной энергии византийская цивилизация не может и отдаленно равняться с другими великими цивилизациями, о которых нам сохранила сведения история и которые даже на таком временном расстоянии и при малейшем прикосновении сообщают нам возвышенность духа и вызывают восхищение. По причине этих скудных плодов мы и приносим Византийской империи в лучшем случае свое прохладное почтение и остаемся безучастными ко всем бурям, кружившимся вокруг нее в ее закатные века и смывшим ее ослабевший деспотизм, удовлетворявший себя восполнением скудного прозябания и не способный ни к одной благородной мысли, во внешнюю тьму и забвение.

Фердинанд Шевилл.

История Балкан

После мрака, царившего в Пантократоре, без посещения Карие Джами было никак не обойтись: это стало чем-то вроде перехода из безжизненной пустыни в цветущий сад. Карие Джами, которая находится на окраине города, близ Адрианопольских ворот, – бывшая церковь монастыря Спасителя в Хоре с фресками и мозаиками, исполненными в начале XIV века на средства Феодора Метохита. В целом это – один из величайших шедевров европейского искусства, того же уровня, что современные им работы Джотто ди Бондоне и самые выдающиеся достижения Высокого Ренессанса. Ко времени их создания в империи назрело немало всевозможных проблем. Анатолийские провинции были утрачены, итальянские морские республики растаскивали то немногое, что осталось от прежнего богатства, но ничто из этого не отразилось во фресках Хоры. В них нет и следа усталости и формализма, совершенно ничего, даже отдаленно напоминающего упадок или пессимизм. Любой непредубежденный посетитель, оказавшийся под сводами Хоры, будет потрясен блеском и свежестью ее живительных красок, мерцающим золотым фоном, красотой фигур, гармонией композиций и богатством живописных деталей. Чего здесь только нет: гордо расхаживают павлины и фазаны; стайки детей играют в свои игры; утесы перемежаются деревьями, сгибаемыми порывом ветра; фантастические архитектурные задники сменяются надутыми парусами и почти кубистическими видами городов и селений. Рядом с Иоанном Крестителем, проповедующим о Христе, водяная птица выхватывает из бассейна змею; в «Благовещении святой Анны» пташка летит к спрятанному высоко в кроне дерева гнезду, полному разевающих клювы птенцов. Печаль разлита во вселенной Хоры – матери, оплакивающие смерть сыновей; слепые, увечные и больные, во множестве окружающие нас… но при этом все исполнено глубочайшего экзистенциального смысла.

Одна из самых удивительных мозаик – портрет Феодора Метохита в люнете над дверью, ведущей в основное пространство храма. Он изображен в характерной позе дарителя, преклонившего колени у трона Христа с моделью восстановленного им храма в руке. Его почти турецкий костюм богат и экзотичен: бирюзовый кафтан, украшенный листьями и отороченный золотой и красной каймой; и шапка – самый замечательный из головных уборов, когда-либо воплощенных в изобразительном искусстве. На первый взгляд она напоминает обширный тюрбан, туго намотанный вокруг головы своего владельца и заканчивающийся высокой, плоской и круглой короной, но при более внимательном рассмотрении обнаруживается, что в основе всего сооружения скрывается легкая арматура, на которую натянут шелк. Белый шелк уложен горизонтальными складками и пересечен вертикальными лентами из красной и золотой парчи. Попытки идентифицировать шапку Метохита как скиадион (камилавку) неубедительны, но совершенно очевидно, что на закате империи византийские портные многое заимствовали у турок, а впоследствии кое-что из этого передали итальянцам.