Византийское путешествие

«Некогда город Дорилей удостаивался всеобщего внимания и был одним из величайших городов Азии. Легкий ветерок овевал эту землю, и благодаря ему прекрасные и изобильные долины покрывались сочной травой и спелыми колосьями пшеницы. Река стремила свои воды сквозь них и была прекрасна на вид, а вода ее сладка на вкус. Множество рыб плавало в этой реке, и, сколько бы их ни вылавливали, число их не убывало. Некогда кесарь Мелиссена выстроил здесь прекрасные дворцы, деревни были густо населены, а горячие источники, портики и купальни призваны доставлять людям радость. Все это обеспечивало Дорилею благоденствие и процветание. Но турки в разгар завоевания Ромейской империи сровняли город с землей и сделали край сей безлюдным. Они уничтожили все, не оставив и следа былого великолепия. Вот такова была судьба этого города».

Некоторые историки пытаются преуменьшить разрушительность тюркских вторжений и набегов XI века, опустошавших христианские общины Анатолии вплоть до окончательного завоевания этих земель, но тогда им приходится обходить вниманием обширное и недвусмысленное наследие византийских авторов, свидетельствовавших: города были разрушены, хозяйственная жизнь в них прервана, голод стал постоянной угрозой, коренное население, несмотря на покровительство некоторых турецких предводителей, вынуждено было покидать родные дома под угрозой убийства или рабства. Это ничуть не отменяет блистательных культурных достижений сельджуков и османов, и, однако же, судьба обитателей Фригии была более чем незавидной. Несмотря на отчаянные попытки Комнинов и Ласкарей, империи не удалось надолго закрепиться в Дорилее и его окрестностях. Как и остальные районы Фригии, город превратился в ничейную территорию, где императоры и султаны проводили политику выжженной земли. Повторные попытки отбросить кочевников были предприняты у излучины реки Сангарии, но граница была исключительно «дырявой», а пастбища в долине Тембриза – чрезвычайно привлекательными для разбойников. Кроме того, отсюда, как с важного стратегического плацдарма, осуществлялись набеги в Вифинию; именно здесь в 1288 году Осман решил превратить свои набеги в настоящую завоевательную кампанию. С тех пор позабылось даже имя Дорилея, но название турецкого поселения, которое возникло на его месте, сохранило тень исчезнувшего города: Эскишехир означает «старый город».

Современный Эскишехир отнюдь не выглядит достойным наследником восхитительно пасторального позднеантичного города, описанного Киннамом. Пологие склоны долины Тембриза лишились деревьев, и даже если у Эскишехира есть какие-то сокровенные привлекательные черты, путешественнику он являет лишь свои мрачные стороны. За последние годы город невероятно разросся, но все его новостройки – однообразная дешевка. Многоквартирные дома то ли не достроены, то ли полуразрушены, улицы и тротуары постоянно ремонтируются или изрыты рытвинами и покрыты всепроникающей пылью. Тембриз, называемый ныне Порсуком, впал в ничтожество и превратился в грязный ручеек, похожий скорее на канаву, чем на реку, а дворцы, купальни и портики Дорилея, должно быть, покоятся глубоко под землей.

После Эскишехира я с радостью обнаружил, что автобус наш движется по неширокой дороге прямо на юг через Фригийскую долину. В разгар лета или ранней осенью эти места, вероятно, напоминают гигантский выжженный холст, но сейчас, на излете дождливой весны, этот холст захватил какой-то неистовый художник-фовист, выплеснувший на него и размазавший во все стороны бьющие в глаза краски. Цветущая земля как будто вздымалась и опадала гигантскими волнами, разбивающимися о нагромождения багровых камней. Панорама была так прекрасна, а дали так далеки, что приходилось напрягать взор, поэтому, увидев скопление куполов, минаретов и башен, плывущих на горизонте и словно сошедших с иллюстраций Эдмунда Дюлака к сказкам «Тысячи и одной ночи», я поначалу не поверил своим глазам. Зажмурился, посмотрел снова, потом сверился с картой, свидетельствовавшей, что я не брежу. Передо мной был Сейитгази, бывший византийский город Наколея.