Визит

И с рыбой так же… Она уж и замужем была, и даже беременна, но раз как-то пришла, по-моему, это было в последний раз, и подмигнула мне, как это раньше у нас с ней бывало. Точно спрашивала: ну, как, идем на речку или нет? Конечно, мы тут же и пошли. Все я бросил — работу, скот, все на свете. Уж очень мне было приятно, что и замужняя, и даже чуть не на сносях, она выбрала время и для рыбалки… В тот раз нам повезло. Форели точно отвыкли от нас, была их тьма-тьмущая, и они даже не очень-то спешили укрыться… Жофка с виду была очень робкая, а тут в воде осмелела, подоткнула юбку выше колен, неустанно наклонялась, рыская под бережком и среди камней, схватывала скользкое рыбье тело и выбрасывала мне на берег… После того как она таким образом выбросила мне четыре прекрасные форели, и я не выдержал. Я закатал брюки и рукава и сам прыгнул в воду. Вода была теплая, лов был хороший, нам везло. Посмотрел бы тогда на нас какой-нибудь дипломированный рыбак с первоклассными удочками, заплативший все членские взносы. Мы нисколько не были на таких похожи. Однако скоро у нас была полная корзина форелей, какую господин в сапогах, рыболов-спортсмен, что боится воды, не наловит за весь сезон. Воротились мы домой все промокшие, но веселые. Всю дорогу мы шутили и смеялись. А если бы мне попался еще злодей-боровик, я бы так и умер от счастья и ничего бы вам не смог рассказать… Когда мы пришли и показали матери полную корзину, она едва на ногах удержалась, только вскрикнула. И прямо руки стала заламывать, что у обоих у нас с Жофкой голова не варит, что мы столько времени в воде болтались и могли простыть. Ну, мы с Жофкой изжарили форель. Такой пир получился, сам император пальчики бы облизал. Даже жена моя нахваливала.

Она, понимаете, в сущности, добрая женщина, моя Марка. И я рад, что когда-то встретился с ней. Она понравилась мне своей силой и в то же время какой-то нежностью. Я терпеть не мог всяких кокеток. Таких, знаете, что сверху краска и всякое фигли-мигли, а изнутри колючие иглы. Ведь жену надо выбирать на всю жизнь, а не на неделю. А моя Марка всегда со мною считалась. Я нанимался молотить, когда с ней познакомился. Поженились мы, не откладывая в долгий ящик и без лишних разговоров и затей. Не люблю я этого. Из моей семьи, насколько я помню, на свадьбе не было никого. Подумаешь, ничего особенного. Родители были уже старые, и дорога была долгая. А что до братьев и сестер, если уж звать, то нужно было всех. И если бы я стал все организовывать, списываться, откладывать срок свадьбы — ведь так всегда бывает, то один, то другой не может, — сколько бы это времени прошло? Вот я и не позвал никого. Поверьте, что вовсе не потому, что не люблю их всех. Боже сохрани! Но попробуйте представить, что, помимо меня, туда явилось бы четырнадцать моих братьев и сестер, да еще с семьями, — а ведь я был тогда бедняк, да что там я, и Маркиных родителей родня моя бы объела! Что бы это было?! Ведь я женился, тут не до шуток… Кто-нибудь мог бы подумать, что мои родственники рассердились на меня за то, что я не позвал их на свадьбу, так нет! Теперь все они женаты или замужем, а я на двух-трех свадьбах всего и побывал… Так уж у нас заведено — мы и радоваться, и печалиться с близкими можем издалека. Так мы сызмальства привыкли.