Вход в лабиринт

– Как это кто?.. Актриса! – последовал вдумчивый ответ. – Ты не знаешь? Оля Чернова. Ха-ха… Чернова, а блондинка! Хотя – так, русая. Красавица, да? Но типаж рядовой, из череды породистого расплодившегося новодела. В семидесятых ей бы не было равных, сейчас… конкуренция. Во девки у нас пошли, на витаминах взращенные, а? Голова кругом! Но в искусстве нужен типаж с изюминкой. Мы – не племенной завод. Стандарт по штангенциркулю не есть продукт творения. Нос бы ей раскурносить или разрез глаз растянуть… Симметрия, брат, враг художественности. Так ты о чем? Об Ольге? Конечно, актриса, кто ж еще… О, ты запал, точно! М-да. Многие западают, но все напрасно, – раскрыв дверь кабинки, он, покачиваясь и вращая головой задумчиво, уставился на унитаз, как бы примеряя себя к его назначению. – Все напрасно, – повторил горестно. – Девица строгих правил, а кому эти правила для чего необходимы – загадка, брат! За-гад-ка! – и с этим невразумительным комментарием скрылся за дверцей, а последующие за тем звуки, им изданные, заставили меня из подсобного ресторанного помещения не мешкая переместиться в основной зал.

И тамошнее зрелище, представшее мне, весьма меня позабавило.

Считаные минуты прошли, как я покинул гостеприимный стол своих новых знакомых, и вот лежал стол, перевернуто упершись к вышине потолка ногами, как околевшая лошадь, и объедки трапезы в черепках тарелок обезображивали каменный лоск половых узорчатых плит, а под колонной в углу, хрипя и мутузя друг друга, катались так и не пришедшие к согласию в кутеже и его обеспечении официант и строптивый режиссер, недовольный не то предъявленным счетом, не то удовлетворением своих капризов. Должных теперь, как мелькнуло у меня, бесповоротно истаять в полицейском застенке.

Беспомощно и наивно конфликт сторон пыталась утихомирить моя возлюбленная, о том еще не ведающая, тонкими пальчиками утягивая за брючину лягающегося режиссера, утратившего в пылу схватки башмак. Носок у знаменитости, как я заметил, был дырявый, а нога мужественно волосата. Иная артистическая пара присутствовала неподалеку, но в конфликт не встревала: дама, накрепко охватив своего кавалера, рвущегося на подмогу к товарищу, обвисла на нем, благоразумно препятствуя усложнению поединка. Тот брызгал слюной и словами, но удерживать себя, чувствовалось, позволял.

Публика взирала на конфликт с интересом, обмениваясь корректными репликами. Вероятно, относительно ужина с бесплатным шоу. А я любовался гибким станом Ольги, ее тонкими стройными ногами и милой потерянностью разочарованных жестов над сопящим и потным борцовским сообществом.

Словно из ниоткуда возникли полицейские, решившие, что, покуда у слившейся в поединке парочки не появился младенец, ее необходимо разнять. Дерущихся растащили по углам зала, затем упирающегося режиссера повели искупать карму пьяницы и дебошира в служебное помещение, куда в качестве заступников последовала актерская парочка, а я остался наедине с совершенно потерянной Ольгой.

– Вы – друг Миши? – спросила она.

– С чего вы взяли?

– Ну… Сочи…

– Он меня с кем-то спутал, а я не противился.

– Вот как… А… что теперь будет?

– Я постараюсь вытащить вашего коллегу…

– Ой! Я вас умоляю!

Я позвонил Фридриху, кратко обрисовал ситуацию, приврав, что хулиган, к сожалению, мой давешний товарищ и руководит мной в просьбе о его вызволении принцип нерушимой мужской дружбы.

Пока Фридрих добирался до гостиницы, режиссера отвезли в кутузку, и нам с Ольгой пришлось ехать за ним туда, препоручив заботы о двух иных деятелях культуры оставшейся с ними подруге.

Разбирательство длилось долго, мы ожидали его финала на деревянной лавке в предбаннике полицейского участка, где мне было поведано, что творческая компания только что завершила съемки в Берлине, решив напоследок отметить их сегодняшним памятным вечером. Завтра день отдыха, а потом предстоит возвращение в Москву – к новым художественным зачинаниям и к рутине театральных ролей.

Ольга, оказывается, трудилась в известном театре, без продыха снималась в сериалах и была несколько обескуражена моим неведением ее личности. Однако я подправил дело, сказав:

– Я не знаю вас как актрису, но надеюсь получить приглашение на спектакль. Уверен, на сцене вы будете столь же неотразимы, как в жизни. Приглашение состоится?

– Считайте, состоялось. И давай на «ты». Сидим, можно сказать, на нарах и в реверансах совершенствуемся… Так вот: а ты каким ветром в Берлине?

Я честно – а что, собственно, скрывать? – поведал о своей командировке, о вьетнамском душегубе и о героической стезе борца с тяжелым бандитизмом.

– Так вы работаете в милиции? – вопросила она уважительно.

– Я в милиции не работаю, – сказал я. – Я в ней служу.

– Это как? – удивилась она.

– Это так, что милиция у нас не работает, – ответил я.

– Да ладно вам шутить! – отмахнулась она. – Вот это жизнь! – продолжила вдохновенно. – Полная огня и аромата. Как здорово! Хотя, наверное, с одного холма другой всегда завлекательней…