Вкус блаженства

То, что началось как шутка, сопровождавшаяся смехом и легкими укусами, потому что Чарлз оказался очень неловким и постоянно промахивался мимо ломтика, постепенно сменилось чем-то совсем другим. И все это произошло по вине яблока.

Что же касается сыра... Но это уже другая история.

Глава 34

Сказать, что это повергло меня в отчаяние, означает преуменьшить мои страдания. Мое дорогое Горчичное Зернышко была ниспослана мне, чтобы спасти запятнанную пороком душу, удерживать от связей с другими женщинами и заставить следовать по пути добродетели.

Вместо этого, любезный читатель, она скончалась прежде, чем я сумел убедить ее позволить мне прикоснуться к ней под одеялом. Короче говоря, она умерла, не познав наслаждения, которое способна испытывать женщина. Уверен, это будет тяготить меня вплоть до желанной и благословенной смерти.

Из мемуаров графа Хеллгейта

Джози никак не могла уснуть. Никогда еще она не испытывала такого ощущения потерянности и бессилия. Когда она попыталась сказать Мейну правду о том, что вовсе не подверглась насилию, мужество ее оставило, так что он по-прежнему продолжал считать ее обесчещенной.

Если в мире и существовала женщина, столь неспособная заговорить о нестерпимой ситуации, то это она. Она могла бы высказать это прямо или в изящной форме: «Я осталась нетронутой, этой гнусной змее не удалось...» А может, так: «Я швырнула в него полную лопату навоза...»

В конце концов все эти фразы смешались в ее сознании. Правда заключалась в том, что она целый год размышляла о том, как бы заманить в ловушку этого мужчину и женить на себе, а теперь, когда это произошло, на нее обрушилась вся тяжесть совершенного. Причиной тому были романы издательства «Минерва пресс», в которых никто не беспокоился о последствиях предпринятых действий.

Голова у Джози закружилась, когда она осознала всю чудовищность своего преступления. Она вышла замуж, введя Мейна в заблуждение, позволила ему принести жертву, повела себя как интриганка, как ужасная, бесстыдная, дешевая потаскушка.

Ее утешало только то, что она ни у кого не украла Мейна. Разумеется, Сильви ни за что не примет его снова после того, как говорила с ним с таким отвращением...

Правда, Мейн мог бы жениться на другой леди с такой же изящной фигурой, как у Сильви. Джози подавила готовые пролиться слезы. По сравнению с Сильви она казалась себе огромным неуклюжим животным, состоящим из плоти.

Чуть позже Джози вздохнула и, оглядевшись, вспомнила, что находится в незнакомом доме, принадлежавшем мужчине, который скорее всего захочет аннулировать их брак завтра же.

У нее начиналась жестокая головная боль, и не важно, что она думала об этом, но унижение, предстоявшее ей утром, не шло ни в какое сравнение с прежними, потому что за завтраком, когда подадут рогалики, она собиралась признаться Мейну, что она virgo intacto[1]. Латынь Джози выбрала, чтобы не поняли лакеи. Правда, она не была уверена в правильности латинских слов.

Virgo immaculata звучало гораздо лучше и казалось более знакомым. Immaculata означает «непорочная». Возможно, следовало остановиться именно на этом. Она все еще колебалась, какое слово выбрать: immaculata – «непорочная» или intacto – «нетронутая».

Получасом позже Джози уже не сомневалась в том, что свихнулась. Если бы она все еще оставалась в доме Рейфа, то могла бы справиться в латинском словаре.

В итоге у нее наконец созрело решение: она отправится в библиотеку Мейна и найдет нужные слова, потому что просто не могла заставить себя произнести «Я девственница» по-английски.

Когда Джози крадучись вышла из своей комнаты, в доме стояла полная тишина. Должно быть, дверь на самой верхней лестничной площадке вела в его спальню. Джози прошла мимо нее на цыпочках – можно было не сомневаться, что она умерла бы на месте, если бы он проснулся.

Спустившись по лестнице, Джози вошла в холл – полукруглое помещение с мраморным полом и стенами, увешанными портретами, на одном из которых, судя по всему, была изображена мать Мейна. Джози сразу заворожила тонкая талия графини. Лицо ее выражало безусловную уверенность женщины, никогда не испытывавшей унижения или предательского желания съесть еще один кекс, намазанный маслом.

Решимость Джози еще более укрепилась. Мать Мейна была француженкой, как и Сильви, а каждому известно, что все француженки стройны и изящны. Дом Мейна выглядел как раз таким, в каком могла бы царить в качестве хозяйки Сильви.