Вкус эмоций

Карен была немного удивлена вопросом. Почти никто не спрашивал ее о том дне и о ее эмоциях, кроме психолога, который работал с ней день и ночь в детском саду после случившейся трагедии. Она до сих пор поражалась тупости взрослых: как можно было заставлять ее переживать все заново в таком раннем возрасте, принуждая вспоминать все снова и снова? Она точно помнит, как каждая клетка ее мозга не хотела отвечать на расспросы, но ей приходилось выдавливать из себя ответ, чтобы сойти за нормальную. Наверное, тогда она повзрослела. Это повлияло на ее психику, но она этого не замечала. Девушка ответила другу по отрепетированному сотни раз сюжету.

–Печаль, конечно. Самая банальная эмоция, знаю. Наверное, я тогда еще не совсем понимала и не осознавала, что происходит вокруг. Все казалось таким ненатуральным, – соврала она, но потом подумала и добавила. – А может слишком хорошо осознавала.

Ким настороженно сглотнул от такого ответа.

–Ты так легко об этом говоришь… – промычал он. – Ответь честно, тебе ее не хватает?

–Знаешь, тут самое главное – смириться, – хладнокровно ответила Карен и даже чуть улыбнулась, но как-то жалко и неестественно. – Зачем страдать по тем, кто уже не с нами? Надо идти вперед! – ее нижняя губа едва заметно дрогнула.

Сталлен грустно на нее посмотрел, будто на мертвую. В его глазах отображалась высшая степень сожаления.

–Может быть, ты права, но, не обижайся, это слишком черство с твоей стороны, – Карен судорожно вздохнула. – Ты выросла без матери, – продолжил Ким. – Неужели, тебе ни капельки не одиноко? Как-то слишком странно и даже немного эгоистично.

Комки земли вперемешку с корешками растений резко взмыли в воздух. Уже мертвый сорняк размером с небольшой кустик был резко выдернут с корнями из почвы маленькой девочкой. Ее правая рука была вся в небольших ранках от уколов шипов. Красные капельки собирались в струйку и легко стекали по стеблю, потом бесшумно падали на землю и пропадали из виду. Если приглядеться, можно было увидеть небольшие влажные пятна, смотря на которые сложно было понять, следы от крови ли это или от слез. Ким удивленно приподнял бровь.

–Ты думаешь, что одиночество меня ни разу не съедало? – тихо и не совсем своим голосом, полным ненависти, задала вопрос Карен. – Думаешь, легко мне было расти без матери? Никакой материнской ласки, никакой заботы и понимания со стороны. Все сама! Конечно, давайте считать меня эгоисткой только потому, что я старалась забыть. Старалась забыть боль и слезы, вечно кипящую голову и мамины остекленевшие глаза! – она уже кричала. Ким внимательно смотрел на нее, прищурив один глаз. – Не забыв ту боль и не приняв ее смерть, я не смогла бы дальше жить!

Голова начинала раскалываться, как и много лет назад. Карен неожиданно осознала, что слезы безостановочно текут из ее глаз, а руки мнут и мнут чертов сорняк, несмотря на жгучую боль. Кровь еще сильнее сочилась из ранок.

Всем, даже ей, казалось, что плакать она не способна. Она всегда улыбалась и была сильной, никогда не поддававшейся слабостям… но не сейчас. Что-то вдруг поменялось, и психика ее пошатнулась. И что-то очень странно, что так легко и быстро. Она не ожидала такого от себя, но продолжала яростно изливать душу.

Сталлен достал сигарету и закурил. Он спокойно выслушивал тираду Карен, выдыхая витиеватые клубы дыма. Они бесследно растворялись в воздухе, пролетев несколько метров. "Неудивительно, что она сорвалась", – думал он, пока Карен кричала ему чуть ли не в ухо. – "Одиночество разъедает человека, копится по капле, откладывается в стакан терпения. Стоит лишь подтолкнуть человека, пошатнуть стакан, и он рухнет на землю, разбившись на тысячи осколков".

Карен в эти минуты было не до философских рассуждений. Она выкрикивала иногда абсолютно не имеющие смысла фразы, зрение ее было словно в туманной дымке, в голове проносились мысли со скоростями, выше скорости света, и она не могла уловить их всех. Карен хватала первую попавшуюся, заряжала в свой язык и выстреливала в Кима в надежде ранить. Похоже, она промахивалась.

–Я безумно одинока! – кричала она. – Мне даже отца пришлось приводить в себя от шока, когда мне было четыре года! А я? Кто-нибудь подумал обо мне? Кто-нибудь поддержал меня? Нет! Поэтому я и закрылась от дурных мыслей и приняла смерть мамы! – она периодически всхлипывала. Ким произнес, перебивая Карен:

–Ты знаешь, что так нельзя, – сказал он резким, но спокойным голосом. Карен замолкла. – Принимая смерть вот так вот, ты просто откладываешь, закапываешь семена одиночества в землю. Но с каждым днем ты бессознательно поливаешь их своим горем, и когда-нибудь получившееся дерево принесет плоды, и ты ничего не сможешь сделать, кроме как оставить их гнить у тебя в душе.

–Что же мне делать, по-твоему? – голос Карен срывался на каждом гласном звуке. Она была в растерянности и даже подавила порыв расцарапать психопату лицо. Ким улыбнулся.