Вкус к жизни. Воспоминания о любви, Сицилии и поисках дома

Я попробовала кусочек. Это было не хорошо и не плохо. Я могла почувствовать сомнения и любовь, может щепотку веры, ложечку решимости. После нескольких съеденных вилок я оттолкнула от себя тарелку. И пока я смотрела на наш задний двор с инжирным деревом, обещающим летние фрукты и подставляющим солнцу крупные, похожие на лампочки плоды, я приняла решение. Я отвезу прах Саро этим летом на Сицилию. Я сдержу обещание, данное моему любимому, и, возможно, в процессе я смогу обнаружить новое – уже для себя и для будущего, которое в тот момент казалось мне немыслимым.

Вилла. Метла

Саро взял на себя инициативу в развитии наших отношений на расстоянии. Когда я вернулась в Соединенные Штаты после своего длительного пребывания во Флоренции, он разработал план. Я приезжаю летом обратно в Италию и читаю книги, лежа на пляже, пока он работает шеф-поваром на острове Эльба. Он приезжает в Уэслиан осенью, когда у меня последний курс обучения, а затем еще раз весной на выпускной. После моей защиты он найдет нам жилье во Флоренции, пока я буду работать в летнем театре Беркшира, а затем мы решим, что делать дальше. У нас все получится, несмотря на разницу в часовых поясах, океан, два разных языка и то, что мы находимся на разных этапах наших жизней. И хотя я все еще не встретилась с его родителями, мы следовали за мечтой о наших отношениях, и раньше, чем я могла себе представить, я могла начать реализовывать еще одну большую мечту: сделать карьеру актрисы.

Во время работы в летнем театре меня согласился представлять нью-йоркский менеджер по талантам. Решение о том, что мое будущее в Нью-Йорке, а не в Италии, как думали я и Саро, заняло всего лишь полсекунды. И я не могла дождаться, когда уже наконец смогу рассказать ему эти новости. Когда я ему позвонила в промежутке между репетициями из Грейт-Баррингтона, Массачусетс, я стояла в кабинке придорожного платного телефона.

– Хорошо, что людям всего мира всегда нужно что-то есть, – сказал он с восторгом в голосе. – Я могу быть шеф-поваром где угодно.

Месяц спустя он решил продать свою долю нового успешного бара, который открыл вместе с друзьями. Двумя месяцами позже он уведомил «Acqua Al 2» о своем уходе и был готов переехать в Нью-Йорк.

– Ты уверен? – спросила я у него. В то время я жила в Нью-Йорке и ночевала на диванчике у своей тетки, живущей в Верхнем Ист-Сайде, чтобы сэкономить деньги: днем я посещала занятия по актерскому мастерству, а вечером работала официанткой.

– Разумеется. Я не вижу своего будущего без тебя, – заявил он. Я не могла дождаться, когда уже он приедет ко мне в Штаты, но я знала, что ему понадобится несколько месяцев, чтобы закончить все свои дела во Флоренции, и ему будет очень тяжело прощаться со своими друзьями.

Но я знала, что ему нравилась идея переезда в Америку. Я надеялась, что для него это будет чем-то вроде восстановления. В конце концов, он провел свои подростковые годы в Буффало, в Нью-Йорке, когда его родители ненадолго эмигрировали туда. Его отец устроился на работу на завод по производству вермишели, а мать работала посменно на швейной фабрике по пошиву курток. Отец ненавидел снег, а мать занималась отупляющей работой: пришивала один и тот же лацкан к одной и той же модели мужских курток на протяжении трех лет. Саро рассказал мне о крушении их надежд касательно «американской мечты». Его семья в конечном счете вернулась домой, когда ему исполнилось семнадцать и он только окончил американскую среднюю школу. Он не хотел уезжать.

В то время история, как его родители превратились из фермеров в фабричных работников, а затем обратно стали фермерами, была краеугольным камнем всего, что я о них знала. Еще то, что ни у одного из них не было образования выше пятого класса. Я сочувствовала мрачности, которую представляла себе в те годы в Буффало. И мне было интересно узнать побольше о людях, которые сумели собрать своих детей, привезти их в страну возможностей, а потом доставить обратно на родину, на Сицилию, где, как сказал Саро, возможностей было намного меньше. Его родители поразили меня своими решимостью, трудолюбием и целеустремленностью, если не чрезмерной изобретательностью – чертами, которые были присущи некоторым членам моей семьи.

Чего я еще не почувствовала – так это их сопротивления, а чего еще не понимала – это глубины всей запутанности и междоусобиц, пронизывающих насквозь все их внутрисемейные отношения. Эта реальность внезапно обрушилась на меня всего лишь за два дня до того, как Саро наконец должен был выехать из Флоренции ко мне в Нью-Йорк.