Вкус коньяка

Вернуть квартиру может, и не вернут, а вот рыночную стоимость с них стребовать вполне возможно. У Платоши, понятно, одни сыскари работают, у него нормальное, абсолютно легальное агентство без примеси криминала, но за небольшой процент он может нанять серьезных ребяток, с которыми он иногда сотрудничает, что греха таить. И все будет - тип-топ. И Платон свою долю получит, и мы средства на

Мишкино образование раздобудем. А что - разве плохо?

- Неплохо, - согласился я.

*30.*

Вопрос с Мишкиным паспортом и с моим опекунством решался достаточно быстрыми темпами. Николай Петрович Первачев дело затягивать не стал и вскоре я смог согласиться со словами Гоши, что

"Колян - парень что надо". Правда, я подозревал, что работает

Николай Петрович не за совесть, а за страх. Вернее - по обязанности.

Так сказать, отрабатывает старый долг. Но отрабатывал он его честно

- регулярно позванивал и информировал меня о том, как идет дело. К концу октября я должен был стать опекуном. Мишке я, естественно, сразу же рассказал о своих планах. Он посмотрел на меня загадочно и спросил:

- А ты, дядь Сереж жалеть потом не будешь?

Я улыбнулся и молча покачал головой. И даже не задумался о том, что Мишка имел в виду.

Когда встал вопрос о фамилии, Мишка пожелал оставить свою.

- У тебя какая фамилия? - спросил он.

- Иванов, - ответил я гордо, а Мишка расхохотался.

- Ты почему смеешься? - немного обиделся я.

- А моя - Петров. Ха-ха-ха! Шило на мыло чего менять? Была бы у тебя другая фамилия, какая-нибудь звучная, например - Путин, я бы не возражал. Может быть… А Иванов…, - Мишка вдруг перестал смеяться, посерьезнел: - Мой батя Петровым был. И я Петровым останусь. - И немного погодя: - А ты что, дядь Сереж, обиделся?

- Да нет, - ответил я. - Ты правильно решил.

- Извини, если обиделся…

- Да нет, - повторил я, - все правильно.

Вскоре Мишка уже хвастался перед Анной своим новеньким паспортом.

На фотографии у него была короткая стрижка. Мишка вдруг сам изъявил желание подстричься перед тем, как идти фотографироваться на паспорт, мне даже не пришлось его уговаривать. Наоборот, нам с ним пришлось уговаривать Анюту, которой Мишка нравился лохматым.

- Сейчас же так модно, - сопротивлялась она.

- Ничего не модно, - авторитетно заявлял Мишка Петров. - Это сто лет назад было модно.

- Преступление - такую шевелюру кромсать!

- Теть Ань, мне эти лохмы самому надоели. В глаза лезут. И чего это я на паспорте буду как беспризорник какой-то?

Это подействовало.

Паспорт мы обмыли втроем - Мишка, я и Анюта. Пили чай с огромным тортом из магазина. Анна предложила испечь свой фирменный медовик, но Мишка сказал, что любит магазинные торты. Чтобы крема много было, и чтобы крем был обязательно масляным.

А вот с Мишкиной квартирой возникли проблемы. Выяснилось, что фирма, отобравшая у Петровых квартиру, то ли обанкротилась, то ли еще что-то. Короче, той фирмы уже не было и в помине, а квартира, незаконно выведенная из жилищного фонда, снова была в него введена и, оказавшись в руках муниципалитета, передана в порядке очереди многовнучатому инвалиду-фронтовику. Дело казалось совершенно безнадежным. Я махнул рукой и сказал Платону:

- Не жили богато - нечего и начинать. Что, Мишке жить негде?

- Я все же поищу, - задумчиво сказал Платон.

- Кого? Кого ты искать хочешь? Нет же этой фирмы.

- Фирмы-то нет, а людишки наверняка живут и здравствуют. Чует мой сыщицкий нос, рыло у них в пушку, аж ноздрей не видать. И думаю там не только административные правонарушения. Мой нос криминал чует за версту.

- Ну, как хочешь, - пожал я плечами, - если нос… Только знай, я на Мишкины квартирные деньги не претендую. И сам как-нибудь его на ноги поставлю…

Мы с Мишкой решили так: навыки кое-какие у него, несомненно, есть, но профессию получить все же надо. И Мишка нехотя пошел в вечернюю школу. Сначала нехотя, а после - ему понравилось, буквально после первого же занятия. А потом, по окончанию вечерки - мы так решили - он продолжит обучение в училище или техникуме, в колледже по-теперешнему. Естественно, этот колледж должен быть с электротехническим уклоном.

Сам я тоже бездельничать не стал. Как и решил - пошел в институт и переговорил с директором. Он был согласен меня взять, хоть с того самого дня, когда я к нему пришел, но я договорился о неделе отсрочки, чтобы завершить дачный сезон и постараться, как можно сильнее сблизится за это время с моим подопечным.

И мы действительно сблизились. Во всяком случае - мне так казалось. Мы с Мишкой ездили на дачу. Собрали все, что там можно было собрать, подготовили дачу к зиме. Виноградные лозы обрезали и уложили в траншею, перекрыв ее деревянными щитами. Оставалось только приехать попозже и присыпать щиты опилками и затянуть полиэтиленом, но это потом, когда заморозки будут сильнее. Занимаясь чем-нибудь,

Мишка часто замирал, услышав голоса, вытягивал шею и оглядывался. В его глазах я замечал беспокойство. Наверное, он боялся встречи со своими приятелями из прошлой жизни. Но встреча эта ему не грозила.