Вкус крови

Седьмого его оставили в покое. Если бы не эта передышка, Глеб забыл бы о красном дне календаря. Впрочем, передышка была относительной: избитое тело ныло и каждое движение отдавало тупой болью. Но хуже всего было с глазами. Черных точек временами становилось так много и они жались друг к другу так плотно, что Глеб вообще переставал ,что-либо видеть. Ему не надо было объяснять, что происходит. Очкарик со стажем, которому врачи запрещали поднимать больше пяти килограммов, он сам стал почти офтальмологом. И потому понимал – он слепнет.

Быстро и неизбежно. Еще несколько ударов по голове – и начнется отслоение сетчатки, а тогда уже все равно, признается ли он, будет жить или нет, и если будет, то где и как. Все это не будет иметь никакого значения, потому что он станет слепым.

За него взялись утром. Далеко не ранним. Вчера был праздник, но в субботу дознаватель вышел на трудовую вахту – с вампиром надо было кончать.

Снова все тот же коридор. С лязгом открывается дверь одиночки. Глеба поднимают с нар и снова волокут в подвал.

«Как сделать, чтобы застрелили? Прямо сейчас. Раз – и все. Чтобы все кончилось…»

Глеб почти не почувствовал удара о пол. Тупая боль все равно не отпускала ни на секунду. Где-то рядом слышались голоса. Обсуждали, кто как провел вчерашний день. Игорь Власенко жаловался на похмелье.

На миг все затихло. Глеб не шевелился; не отрывая от пола головы, он открыл глаза – за серой завесой черных точек отчетливо виднелся раздавленный окурок, дальше все расплывалось и видны были только пятна.

Вот одно из темных пятен двинулось и стало приближаться. Теперь Глеб увидел, что это ноги. Они шли на него, становясь с каждым шагом все более отчетливыми. Одна из них оторвалась от пола, чтобы нанести удар. Глеб зажмурился, инстинктивно спасая глаза. Удар пришелся по ребрам. Глеб почувствовал, как что-то сломалось внутри, и только потом ощутил страшную, пронизывающую боль. Он не пытался поднять веки и не видел, как готовится следующий удар.

Казалось, еще миг – и он не выдержит. Боль была такой, что отключался рассудок. Хотелось крикнуть:

«Да, да, это я! Я убил». Лишь бы прекратилось ЭТО.

Но Глеб молчал. Он стиснул зубы так, что они крошились друг о друга, но молчал.

– Ах ты, сука! А ну говори, ты убил? Глеб молчит. Он лежит щекой на цементном полу и только тяжело дышит.

– Скотина!

Снова удар ботинком с металлической набойкой. Глеб издает слабый стон, больше похожий на крик смертельно раненного животного.

– Хватит, Игорек. Пусть пока отдохнет, подумает о жизни. Может, надумает чего.

Глеб с трудом разлепляет веки. Левый глаз видит только участок пола.

Правый наблюдает, как ноги постепенно теряют очертания и превращаются в темное расплывчатое пятно.

– Смотри, Чекасов, какой орел у тебя растет.

– Стараемся, Валентин Николаевич.

– Ну и чего с ним теперь? – слышится молодой голос.

– А ничего. Пусть полежит. Пойдем, возьмем пивка.

– Вот это дело. А то после вчерашнего голова раскалывается.

– Ничего, сейчас поправимся, полегче станет.

«Все. Началась новая жизнь, – сказал себе Дмитрий, проснувшись, но еще не открывая глаз. – Беру пример с Мишки Березина. Теперь он –»герой моего романа".

Значит, можно не вскакивать с постели, не носиться из кухни, где шипит глазунья, в ванную, чтобы наскоро побриться, в то время как яичница неминуемо подгорает. Наоборот, можно все делать медленно, спокойно, жить ради самой жизни и ее маленьких радостей.

Тем более сегодня суббота.

Все еще не открывая глаз, он прислушался. На кухне жужжала кофемолка, Агнесса уже поднялась. Значит, часов десять, не раньше. Кстати, сегодня ее очередь гулять с Чаком. Опять ведь выскочит на пять минут. Скажет: холодно, сыро. Ничего, теперь началась новая жизнь не только у самого Дмитрия, но и у Чака, и даже у Агнессы – ей больше вообще не придется гулять с собакой. Пусть ходит по своим музыкальным делам.

Дмитрий открыл глаза, потянулся и медленно вылез из-под одеяла, Натянул халат и не спеша пошел в ванную. По дороге заглянул на кухню. Агния пила кофе и одновременно читала «Итоги».

– Видишь, о встрече соотечественников, – сказала сестра. – Нас с тобой, правда, не упоминают, а вот Сонечку Захарьину даже поместили крупным планом.

Хотя чем она…

– Внешностью, – ответил Дмитрий. – Посмотри на нее и посмотри на себя.

– Злой мальчик, – буркнула Агния. – Ладно, сейчас допью кофе и…

– Агнесса, ты не торопись, – сказал Дмитрий. – Я сам погуляю с Чаком.

Сестра бросила на него изумленный взгляд:

– Ну спасибо. А то сегодня так промозгло… Да, кстати, – она улыбнулась, – кофе остался намолотый. Что-то я не рассчитала.

– Нарочно или случайно? – поинтересовался Дмитрий.

В ответ Агнесса рассмеялась:

– Много будешь знать, скоро состаришься. Во всем теле появилась легкость, будто Дмитрий наконец принял важное решение, к которому все время шел и никак не мог прийти. И даже то, что Штопка успела найти другого, почти не уменьшало этой легкости. Что ж, ее избранник – достойный человек и, наверно, лучше, чем Дмитрий Самарин. Новая жизнь…