Вкус ледяного поцелуя

– Нет, – покачала женщина головой и заплакала. – Я догадалась, что она завела кого-то. Звоню им, а Серега с удивлением: “Так она, мама, к тебе поехала”. Я давай ее пытать. Наврала с три короба. Ладно, думаю, а у самой на душе кошки скребут. Потом замечать стала: заедет ко мне на минутку и на часы зыркает. И быстрее к двери. Тут до меня дошло, что она мною прикрывается, Сережке врет, что у матери, а сама… Ну я ее и выследила. А уж когда узнала, кто он, совсем худо стало. Год как освободился. Ну на что он ей, господи? Сидел за убийство. Мне соседи сказали. А Серега добрый… Нет бы ребенка ему родила, куда там… Вот уж правду говорят, яблоко от яблони… Папаше ее тоже все на месте не сиделось.

– Вы с ней разговаривали на эту тему?

– О любовнике? Нет. Я ее характер хорошо знаю. Характер-то тоже папашин. Разругались бы вдрызг, а что толку? И вашим ничего не рассказала, не хотела грязное белье трясти, но раз такое дело…

– Как зовут ее любовника?

– Ванька. Мещеряков Иван Сергеевич.

– Где живет, вы знаете?

– На Второй Литейной. Номер дома не помню, напротив гастронома, четырехэтажный, с аркой. Он там один такой. Первый подъезд, квартира на втором этаже, как войдешь, направо. Я с соседкой говорила, что под ним живет, она мне все про него рассказала. Вы уж только Сереге пока не говорите, ему бедному и так нелегко. Каково про жену узнать, что она за твоей спиной любовь крутит? А уж как я радовалась, когда они поженились. Думала, хоть вздохну спокойно.

– А что, с Леной были проблемы? – вкрадчиво спросил Лукьянов.

– А у кого с детьми проблем нет? Моя не хуже других. Если вам что наболтали, так не очень слушайте, язык-то без костей.

– Подруги у Лены были? – спросил Лукьянов. Голос его звучал завораживающе ласково, не голос, а райская музыка.

– Конечно. Девочка она общительная.

– Вы многих знаете?

– Я в основном знаю тех, с кем она со школы дружила. Приходили они к нам. А когда Лена замуж вышла, стали жить врозь.

– А среди школьных подруг вы не помните Веронику Уфимцеву?

Лицо женщины словно окаменело. Она наконец сглотнула и с большим трудом произнесла:

– Помню. В одном классе учились. Только подругами они не были. Вероника – сорвиголова, а моя – нормальный ребенок. Ну, может, видели их вместе, на танцах или еще где, но это ничего не значит.

– Собственно, я задал этот вопрос только потому, что женщина, которую первой убили в универмаге, и есть Уфимцева.

– Но ведь фамилию-то совсем другую называли. И не больно похожа, я фотографию видела.

– Фамилию она сменила. После освобождения вышла замуж. А когда приехала в этот город, здесь встречала ее ваша дочь.

– Не может быть. Зачем Леночке ее встречать, с какой стати? Леночка, когда все это случилось, сказала: знать ее не хочу. Вы ведь, должно быть, в курсе, что она со своим парнем натворили? Уму непостижимо. Вероникина мать сразу отсюда уехала, не могла людям в глаза смотреть.

– А у вас нет школьных фотографий дочери? – робко вклинилась я в их разговор.

– Есть. Зачем вам?

– Может, и Уфимцева на них случайно промелькнула, нам бы это очень помогло идентифицировать ее личность.

Такого слова женщина не знала и озадачилась.

– Хорошо, – пожала она плечами и скрылась в комнате.

Через пять минут в руках у меня была фотография: три девицы лет пятнадцати стояли в обнимку, короткие юбки, боевая раскраска, выражение лиц такое, что мимо проходить желательно с кастетом, но и тогда этих юных особ не стоит задевать.

– Вот это Леночка, это Вероника, а это Ольга.

– Какая Ольга? – нахмурилась я.

– Тюрина.

– Подождите, Ольга Тюрина училась с вашей дочерью в одном классе?

– Нет. Она на год младше, но тоже училась в пятнадцатой школе.

Я внимательно посмотрела на фотографию. Здесь Ольга Тюрина мало походила на женщину, увиденную мною в подсобке универмага. Правда, там она сидела с перерезанным горлом, да и времени с того момента, когда была сделана фотография, прошло немало, хотя Лену и Веронику узнать было нетрудно.

– Что ж, спасибо вам большое, – поднимаясь, сказала я.

Лукьянов тоже поднялся, пожал женщине руку, вышло это трогательно.

– Что скажешь? – спросила я, когда мы оказались на улице.

– Вырисовывается нечто в высшей степени интересное, – ответил он. – Все три убитые – школьные подруги, одна из которых отсидела срок за убийство.

– А в деле глухой намек на то, что убийц было не двое, а больше.

– В этом что-то есть, – нахмурился Лукьянов.

– Есть, чувствую. Понять бы, с какого бока здесь любовник Ивановой. Что он делал на вокзале, почему прятался?

– Это мы у него спросим. Поехали, адрес есть.

– Надо позвонить Вешнякову, – усомнилась я.

– Без него справимся.

В этом я не сомневалась, Лукьянов справится. Правда, пару раз я присутствовала при том, как он сел в лужу, но кто ж за собой такие мелочи помнит?

– Поехали, – вздохнула я, вовремя сообразив, кто у нас тут главный.

Найти дом и в самом деле оказалось легко. Обшарпанная “сталинка” с огромной аркой. Двор, кстати, поражал чистотой – детская площадка, аккуратные кустики, клумба, правда, сейчас она обилием цветов не баловала, но все равно чувствовалась хозяйская рука.