Вкус листьев коки

Раз-два-три, раз-два-три…

Мужчина с ангельскими крыльями за спиной остановился, подошел ко мне, поднял мне локти и подбородок. Раз-два-три, раз-два-три, Мы врезались в музыкантов и стали повторять движения на месте. Нас с обеих сторон зажали два духовых оркестра, и мы стали заложниками тубистов, которые совершали подвиг, пытаясь пустить воздух по узким трубам, волоча тяжелые инструменты по всему городу на высоте двенадцать тысяч футов.

Через час и я почувствовала себя не лучше. Как выброшенная на берег рыба, я глотала разреженный воздух. Мне едва удавалось поднять ногу, когда раздавался свисток, и прыгнуть со всеми в промежутке между шагами. Мужчина с крыльями ангела поддерживал меня за локоть, а Ангелина следила за тем, чтобы ноги не заплетались.

А ведь могло быть и хуже. Танцоры-моренада выступали в шляпах, похожих на громадные многоярусные абажуры. Их движения были столь стеснены, что они не могли даже дотянуться рукой до лица и утереть пот. Женщины, исполнявшие тобас, были одеты, как Покахонтас, а их партнеры носили затычки в носу. Несладко приходилось и негритос, каждый из которых был в огромном сомбреро, оранжевых панталонах и тащил за собой шар на цепи.

Я ускользнула с мессы и доковыляла до своей комнаты. Четыре с половиной часа на высоте двенадцать тысяч футов в полном карнавальном облачении – о чем я только думала?

Джон весь день пребывал в несвойственном ему унынии; даже яркие костюмы танцоров на репетиции парада не могли его развеселить. Причину я узнала лишь в конце вечера.

– Матери предстоит операция. Рак желудка, – ответил он.

Я была удивлена, что он не уехал сразу, а решил прежде переговорить со мной. Я бы села в самолет, как только услышала.

– Когда уезжаешь?

Он задумался на минуту.

– Операция только через пару недель. Буду продолжать звонить, а там посмотрим.

По моим подсчетам, его матери было около семидесяти. Я хотела было сказать что-то, но попридержала язык. Я долго смотрела на его седые брови и орлиный нос. Черты его лица мне были хорошо знакомы, но я вдруг поняла, что ни капли его не знаю.

К концу недели Оруро все больше становился похожим на детскую сказку: мужчины бродили по улицам в костюмах пушистых медведей, а стайки девушек сверкали, как дискотечные шары. Я отправилась на поиски Ангелины, чтобы узнать, готовы ли мои сногсшибательные сапожки.

– Надень колготки, – приказала она, – и накрась губы. Приходи завтра в шесть утра.

Теоретически я ничего не имела против колготок. Более того, я все время их использовала – например, в качестве фильтров для сушилки. Я также подвязывала ими помидоры, процеживала через них бензин и делала ловушки для насекомых. Но я считала бессмысленным натягивать их на нижнюю половину тела. Однако у Ангелины был орлиный глаз; кто знает, что она сделает, если я явлюсь без колготок? Пришлось купить.

В пять тридцать утра улицы были похожи на оживший кошмар: призрачные дьяволы с налитыми кровью выпученными глазами и трансвеститы с напомаженными лицами и кнутами.

Я быстро оделась в лавке Ангелины: абсурдно короткая черная юбка, накладные груди в блестках в несколько слоев, накидка Зорро, кудрявый огненно-красный парик и сапоги. Это была чудовищная обувь, с острыми носами и каблуками – тонкими, как отмычки. Пальцы ног скрючились в узком мыске. Когда я попыталась пропихнуть ногу в то небольшое пространство, что осталось, сапоги затрещали по швам. Они были на два размера меньше. Я попыталась встать – безуспешно.

За годы плясок в честь Девы Марии каблуки стерлись и согнулись под углом сорок пять градусов. В последний раз мои щиколотки были вывернуты под таким углом, когда я впервые встала на коньки. Закусив губу, я заковыляла к Ангелине.

– А большего размера не найдется?

Она покачала головой, верно подметив, что танец – это на самом деле расплата за грехи. И вручила мне маску. Она была темно-фиолетовой, со спиральными рогами и крошечными прорезями для глаз. Я примерила ее. Маска уперлась мне в переносицу, отрезав кислород, который и без того еле поступал в легкие. Смотреть пришлось, как сквозь щель в игральном автомате.

– Расплата. – промямлила я и заковыляла к двери.

Увы, даже Дева Мария, умевшая творить чудеса, не могла заставить танец начаться вовремя. Я переминалась с одной ноги на другую, вспоминая фильмы о боевых искусствах, где учеников заставляли тренироваться часами – например, стоять на заборе и притворяться аистом.

Наконец просвистел свисток. Я прихрамывая подошла к начальной отметке, и мы двинулись вперед.

Вдоль дороги на помостах высотой в два этажа выстроились зрители. Наша труппа шла между двумя оркестрами, каждый из которых играл две совершенно разные мелодии. Периодически нас буквально вжимало в музыкантов, что шли впереди, и тогда мы должны были или танцевать на месте или по свистку змейкой пятиться в конец шеренги.

– Раз-два-три, раз-два-три, – вслух считала я под маской, когда мы оказывались на территории одного из оркестров.