Вкус любви

Но, верный своему обещанию, он снова очень мягко вошел в меня, словно скользя в теплом масле, тихо повторяя: «Элли, Элли, о, Элли, ласкай себя лучше, как ты делаешь, когда меня нет рядом», словно я могла забыть о его присутствии, о вибрациях, им создаваемых. Я была парализована: все эти требования представляли собой мир, в который у меня никогда не было доступа. А ведь я считала, что с Александром мы достигли небывалого уровня разврата, но непреклонность Месье и мотивация его желаний превратили наши усилия в жалкие потуги, меркнущие на фоне сегодняшнего утра. В том, что он пытался из меня вырвать, была неоспоримая красота: простая и величественная любовь мужчины к удовольствию женщины.

А потом я помню, как хныкала, когда мои руки инстинктивно отказывались исполнять на публике этот балет, знакомый наизусть. А Месье удерживал их, как только они бросались в бегство. Я не знала, кого ненавидеть больше — его или себя. Я посылала ему одновременно умоляющие и раздраженные взгляды, и, думаю, в итоге он понял: так у нас ничего не получится. Он окинул меня взором, означавшим, что сегодня утром я была плохой ученицей, но все же обещающим снисходительность великих наставников, понимающих пределы возможностей своих воспитанников.

Двумя большими пальцами он сделал мою работу за меня так восхитительно, что на секунду я даже подумала, не успел ли этот гениальный мужчина по моим неуверенным движениям получить общее представление о манипуляциях, сводящих меня с ума. Я почувствовала, что мне будет достаточно пары минут, но, не знаю почему, мне хотелось, чтобы Месье испытал оргазм первым. И тогда, пока моя киска жадно приникла к его пальцам, как сосущий молоко младенец, я стиснула член любовника всеми своими мышцами и, впившись ногтями в его ягодицы, ускорила движения Месье. Он, видимо, для того, чтобы продержаться как можно дольше, прервал наше общение на несколько минут, закрыв глаза. И тот ничтожно малый промежуток времени показался мне вечностью: теперь это были уже не Месье, не моя комната и вовсе не такое восприятие секса, одновременно животное и в высшей степени изысканное. Я увидела перед собой старика, трахающего развратницу, годившуюся ему в дочери, в убогом отеле убогого квартала Парижа, и делали они это самым непристойным образом.

Без взгляда Месье мне это не очень-то и нравилось, без его взгляда я почти забыла, по каким причинам не считала нашу связь безнравственной. Его глаза постоянно напоминали мне, что, если мы спим вместе, если обсуждаем общие темы, общаемся такое количество времени по телефону или письменно, все только потому, что это хорошо. И, если Бог предоставил в наше распоряжение такое чудо, было бы глупо презирать его или бояться. На целых пять минут, а может, и тысячу, секс с ним показался мне омерзительно скучным.

«Господи, хоть бы это скорее закончилось», — подумала я (о чем пожалела несколько недель спустя, оставшись одна и без новостей от неуловимого Месье).

Внезапно лицо надо мной снова ожило, и Месье очень низким, почти хриплым голосом произнес:

— Я сейчас кончу в тебя.

Прерывисто дыша, я следила за восхитительным нарастанием удовольствия во всем его длинном стройном теле: последние вздрагивающие движения, во время которых его дыхание стало неровным, затем завершающий толчок, бросивший его вглубь меня, и, пока я царапала его спину, он издал всего один крик, один хриплый выдох, тронувший меня до такой степени, что на секунду я подумала: сейчас тоже испытаю оргазм. Я сконцентрировалась изо всех сил, чтобы почувствовать извержение, но уловила лишь неконтролируемые спазмы его члена, после чего Месье, с еще твердым членом, тяжело дыша, уткнулся в мою шею.

— Мне так не хватало твоей попы, — сказал он, выходя из меня, и я тут же наполнилась ужасающим чувством одиночества. — Даже кончив, я хочу в нее снова и снова.

После этого Месье в приступе нежности уложил меня на себя и принялся клянчить, словно ребенок:

— Поцелуй меня! Посмотри на меня! Ты что, не хочешь моей нежности?

— Почему не хочу? — возразила я, извиваясь в его руках как змея. — Я все время на тебя смотрю!

— Нет, ты прекрасно знаешь, что это неправда. Я никогда не могу тебя приласкать, ты все время ускользаешь. Получается, трахать в попу я тебя могу, а приласкать — нет?

— Конечно же, можешь, — возразила я, не сдержав нетерпеливого жеста.

И со вздохом, который я вовсе не хотела делать так очевидно, позволила рукам Месье овладеть мною, повернувшись к нему подбородком. Как и в прошлый раз, именно в этот момент, когда он ослабил бдительность, я вновь обрела самоуверенность. И вероломно ускользнула.

— Я курила перед этим, не хочу разговаривать так близко.

И я грациозно поднялась, чтобы взять свой ноутбук. Когда экран загорелся, Месье увидел фотографию Андреа. Сухо спросил:

— Кто это?

— Мой парень, — ответила я, закуривая остаток косячка, лежавший в пепельнице.

— Супер, — проскрипел Месье, откидываясь на подушку.

— Извини, но у меня тоже есть своя жизнь, — ответила я, тут же пожалев о своем безразличном тоне.