Вкус лжи

– Да, но не от него, сама докопалась до сути, а когда спросила Эвана, он этого не отрицал, – отвечает подруга. – Лои, каковы бы ни были причины, полагаю, они серьезные, твой отец не из тех, кто будет делать что-то, не продумав это заранее.

– Что тебе удалось узнать?

– О тебе нет никакой информации: либо она слишком хорошо скрыта, либо стерта из всех возможных источников, как цифровых, так и бумажных.

– И какова причина такой секретности? – Когда я услышала, что подобна какому-то секретному оружию или спецагенту из очередного идиотского фильма, мне стало даже жутко.

– Понятия не имею, но, думаю, все ответы ты сможешь получить только от него. – Миа вздыхает и делает большой глоток виски.

Меня не существует. Как я жила? Под гнетом служб безопасности – моих лжеродителей. Они просто удочерили некую Лои, дав свою фамилию. До этого вся информация о ней также подчищена.

– Лои, он каждый божий день связывался со своим подчиненным. Эван знал, что тебе ничто не угрожает. Если это не забота о близких, то что?

Я продолжаю молчать, все так же поднося стакан к своим губам.

«Для меня не может быть настолько веских аргументов, которые превысили бы двадцать лет жизни во лжи. Миа знала, что я его дочь, а угроза моего “папочки” увольнением не дала возможности рассказать мне правду».

– Он сказал лишь то, что не стоит копать информацию о его дочери. Последствия этого знания могут быть губительны не только для нее, но и для всех, кто знает об этом. – Она опять оправдывает его. Я наливаю, пью, слушаю, снова наливаю, снова пью – и так по кругу. Если начну говорить, то, боюсь, не оставлю ничего на своем пути, а душа Миа слишком для меня важна.

Подруга – IT-специалист в отделе программирования, поэтому такую информацию скрыть от нее не удалось. Миа нашла карту беременности некой Алисии Навас и связала пару фактов, чем заслужила уважение Эвана и стала его правой рукой, но он так и не раскрыл всей тайны, лишь просил помочь. Еще девушка обучалась самообороне и выезжала на секретные операции по отлову, где, как оказывается, и научилась штопать людей. По рассказу, это было самое жуткое время в ее жизни. Люди умирали тысячами, пытаясь сдержать этих тварей, вылезающих из недр земли. Их количество не уменьшалось, а вся мощь военных сил не справлялась. Никаких ангелов с небес не было, лишь черные тела с жутким оскалом и желтыми глазами. Для нее это тяжелые воспоминания, не хочу дальше мучить и уточнять события того времени.

– Могу сказать лишь одно: они появились в один день, их количество на улицах города перевалило за тысячи. Эти твари могли не только убивать, но и делать подобных себе. Ад на земле, не иначе. Многим приходилось убивать своих. Кто не мог, становились их жертвами. – Миа плачет, будто снова оказалась там, на поле боя. Ей тогда было всего девятнадцать лет, но подруга уже могла помочь раненым, и именно тогда проявился ее талант. Эта девочка показала военным, как можно вычислять этих тварей и отличать от людей по инфракрасным скоплениям на камерах, ведь на созданной ею программе их тела горели, точно факелы на карте.

Также внимание подруги привлекала причина, по которой эти существа лезли на поверхность в разных уголках мира. Она до сих пор пытается выяснить, что запустило весь этот необъяснимый процесс и, самое главное, зачем.

– Как будто мир ада в один день потерял контроль. Эти твари вышли на поверхность, а с ними еще что-то иное. Я не верю в то, что события, произошедшие с той даты и продолжающие менять наш мир, не их рук дело. Все люди, оставшиеся в живых, чувствуют это. Как будто суккубы, инкубы и прочая нечисть обитает здесь и правит нашим миром. – Ее слезы все продолжают течь по лицу. Миа утверждает, что ответы на интересующие меня вопросы есть у Эвана. Она в этом действительно уверена. Стоит только спросить, ведь он никогда не хотел скрывать что-либо от меня. Миа видела это каждый день их совместной работы, но на ее расспросы: «Почему не иначе?» – отец всегда отвечал: «Ради нее».

– Миа, не стоит о чем-либо сожалеть, каждый из построенных миров может быть неидеален. Нам стоит смириться с его огранками и заточить их по-новому, если так требует происходящее, – говорю я и чувствую холод в душе. Потери, но не мои. Жестокость, которая требует выхода. Боль, которая превратилась в нечто извращенное.

«Это не ты! Вина лежит не на тебе!» – слышу опять его чертов голос!

«Это я! Смирись! Или свали из моего сознания!» – рычу, как волк, а потом чувствую знакомое изменение в глазах.