Вкус лжи

В его глазах столько отчаяния, что я не сразу осознаю свои действия. Мои губы касаются его с легкостью крыла бабочки. Падший наклоняет голову вбок, запечатлев легкий поцелуй у основания шеи, томным движением поднимается вверх, вбирая в себя слезы с моих щек, и проделывает тот же путь к моим губам, раскрывая, лаская, покусывая. Из него вырывается стон, и мы резко взмываем вверх. Я так сильно жмурюсь, полагаясь лишь на ощущения, но могу сказать, что мы уже парим в ночном небе. Мои руки изо всех сил цепляются за шею Даниэля, хоть и хватка на моей талии ничуть не ослабляется. Застыв в воздухе, он ожидает моей реакции. С трудом пытаюсь разлепить веки, мне так страшно, но все же одним рывком я делаю это и замираю, не в силах передать свое изумление. Водная гладь, покрытая рябью, искрится от серебристо-белого отражения лунного света. Небо мерцает, усыпанное россыпью звезд, которые перемигиваются друг с другом, словно бриллианты, сияющие в свете софитов. Город переливается многообразием огней, создавая впечатление новогодней ели. Я в объятиях самого обаятельного парня. Его крылья, словно туман, окутывают нас. Мой пораженный вид вызывает улыбку у ангела, аромат приближающегося дождя накрывает, словно пеленой.

– Возможно, еще не поздно все исправить? – В ответ он только пожимает плечами. – Как твое настоящее имя? – не удержавшись от зевка, спрашиваю я, мои глаза наливаются свинцом. Падший хмыкает в ответ:

– Какое выбрала бы ты?

– Мм, Самагелеоф? Практически как Сэм.

Теперь смех Даниэля заставляет мое тело трястись, и я недовольно ворчу. Из-за этого оставшийся полет до моего дома он хранит молчание. Только оказавшись в моей спальне, произносит:

– Сеной.

Теперь уже я хмыкаю в объятиях ангела. Распахиваю глаза, как только мое тело касается кровати, теряя приятное тепло.

– Ты в своей постели, спи! – Даниэль, или Сеной, хотя вряд ли я смогу так его называть, целует меня в лоб, отстраняясь. Лишь успеваю притянуть его за шею.

– Останься сегодня со мной! – Мои слова напоминают скорее мольбу, чем просьбу. Черты лица парня напрягаются в свете фонарей, бросающих тени с улицы.

– Хорошо, но между нами ничего не будет.

Я киваю. Он ложится позади, обнимая за талию и зарываясь в мои волосы. Мне кажется, что я мурлычу, проваливаясь в сон. Что-то очень мягкое и теплое укрывает меня сверху.

Глава 17 Не смогу понять, но сумею простить

Лои, 6 лет

– Эван, ты серьезно привел демона в наш дом? Ты выжил из ума? – Мама прямо-таки сочится ядом. Ее крик разносится по комнатам.

– Сара, он хочет нам помочь! Я бы не рисковал, если б в этом не было необходимости, что ты и сама прекрасно знаешь! – В голосе крестного слышу нотки отчаяния.

Уже ничто не может мне помешать видеть мир иначе. Каждая клеточка тела чувствует любые движения, звуки, души, – все вокруг.

Вопли, доносящиеся с кухни, отвлекают меня от настоящего. Папочка обрабатывает мои раны, которые с каждой секундой затягиваются, становясь немного меньше. Они уже практически не видны, но яд, оставшийся в них, жжет, словно полыхающий в венах огонь, который никто не видит. А мне страшно даже просто говорить, произнести хоть слово. Поэтому молчу. Где-то там, глубоко во мне, девочка кричит, бьется и рыдает. Но я не позволяю ни одной эмоции выйти наружу, чтобы еще больше не напугать и без того охваченных страхом родителей.

Теперь я действительно боюсь монстров в ночи. Эван часто говорил о них, но знать и видеть – это два разных действия. Не знаю, что случилось бы вчера на улице, если бы мама и папа не успели вовремя… Я, наверное, не смогла бы больше дышать. До сих пор помню эти ужасающие острые зубы и безумные глаза. Это что-то склизкое, как улитка, хоть и похожее на человека. «Оно могло бы им быть, наверное. Возможно, являлось им раньше?»

Было очень страшно, настолько, что хотелось сжаться в комочек и плакать, плакать, плакать. Морда существа нависла надо мной. Смрад изо рта был таким, что я бы предпочла никогда больше его не вдыхать. Волосы, человеческая кровь и кожа застряли в его зубах. Все, что я почувствовала в тот момент, – это неподдельный ужас. Мамочка стреляла, папа бил чем-то металлическим. Однако чудовище, даже не замечая этих ранений, двигалось на меня, даже будучи без головы. Его конечности продолжали ползти, будто связанные каким-то невидимым обещанием.

– Это… Как ты там сейчас называешь меня в своей голове? Демоническое отродье? Спрячет дом и укроет ее воспоминания. – Я вздрагиваю, возвращаясь в настоящее, совершенно очарованная голосом, вклинившимся в диалог.

– Даже не думай копаться в наших мыслях! – Голос мамы остается таким же категоричным. – Он не прикоснется к нашей дочери! Какой ему смысл делать что-то для нас? По доброте душевной?

Кажется, мама обращается к крестному, но его ответ мне не слышен, все тот же сильный баритон отвечает ей.