Вкус Пепла

— Ну, так и кто тебе не даёт? — рухнул на кровать, насмешливо облизывая губы. — Снимай! — приказал холодным голосом, буравя меня насквозь. — Я хочу видеть всё, что мне досталось.

Сжимая белоснежное махровое полотенце, я почувствовала, как от напряжения начинают неметь пальцы. Каждое его слово напоминало настойчивый, липкий язык, блуждающий по моему чистому телу, оставляя после себя влажный след. Сальный взгляд поочерёдно запечатлелся на моих губах, плечах, животе, бёдрах, от чего шею свело болезненным спазмом, заставляя вздрогнуть.

— Уходи или я позову охрану, — должна признать, что на этот раз Джеймс вёл себя иначе. Куда более нагло и уверенно, и это начинало настораживать. Неужели Николас отменил своё распоряжение и теперь ему позволено спать со мной?!

— Правда? — поднялся с кровати, от чего я инстинктивно отступила назад, вжимаясь в стену. — И что же ты им скажешь? Ну же, — подошел ближе и, как бы мне того не хотелось но приторный аромат его одеколона проникал ко мне в рот вместе с воздухом, — я хочу знать.

Стараясь не смотреть на него, я упёрлась взглядом поверх широкого плеча, стараясь не обращать внимания на то, как его мерзкие пальцы скользят по моей руке, поднимаясь к краю полотенца.

— Ты, можешь и дальше играть в хозяйку положения — навалился ещё сильней, и я почувствовала, как испуганно забилось сердце, пульсируя в висках, — но в итоге ты всего лишь очередная моя собственность. Поняла? А теперь раздевайся!

От его настойчивого приказа в голову ударил адреналин. В горле пересохло, ноги задрожали, дыхание стало сбивчивым и неровным. Паника и безысходность были единственным, что я смогла испытать в этот момент. Неужели теперь так будет всегда? Возрастной барьер преодолен, и моя цепь стала ещё короче?

Крепкая рука ухватилась за полотенце, с такой силой дёргая на себя, что пальцам стало больно. Ещё один рывок и Джей вырвет у меня полотенце вместе с ногтями. Всего один и мне придётся стоять перед ним абсолютно голой. И кричи не кричи, а в этом доме он — мой хозяин, а я — его игрушка и уже никто не придёт на помощь.

— Что ты делаешь? — раздался грубый мужской голос.

Этот густой, низкий тембр я бы узнала в любом уголке мира, и сейчас он принадлежал единственному человеку, способному высвободить меня из этих липких тисков.

— Поздравляю Даян с днём рождения, — нехотя откачнулся от меня Джеймс, поворачиваясь к двери.

— Заканчивай, — приказал Николас, одним только голосом отрезая его от меня словно раковую опухоль. — Нужно поговорить.

Смотря на стоящего, на пороге мощного мужчину, я мысленно поблагодарила Бога за то, что тот так вовремя появился в моей комнате. Секундой позже и мне бы пришлось смывать с себя позор не одной, а целый двух пар обесчестивших меня глаз. Держа руки в карманах брюк, он не сводил с нас цепкого взгляда.

— Сейчас, — недовольно согласился Джей, снова поворачиваясь ко мне.

— Живо! Или я не ясно выражаюсь? — казалось, что его металлический голос материализовался в острое копьё, пронизывающее сына насквозь. Ведь ничем другим я просто не могла объяснить то, как скривилась гнусная физиономия моего благоверного.

— Это ещё не всё крошка, — болезненно ухватил меня за подбородок, подтягивая к себе.

Хотелось ударить его по руке, высвобождаясь из этой мёртвой хватки, но я слишком сильно боялась отпустить полотенце. Понимая, что отпора не будет, Джеймс грубо впился в мои стиснутые губы, упиваясь той безграничной властью, которой обладает надо мной.

— М… — растянул, смотря прямо в глаза. — Вкусненькая, жду не дождусь, когда ты вся станешь моей.

НИКОЛАС

Смотря на спину Джеймса, во мне закипает ярость. С каждым разом его скотское отношение к девчонке начинает бесить меня всё сильнее и сильней. Кажется, этот идиот совершенно не всасывает, какая роль отведена для неё в его собственной жизни. Я не слышал, что именно он сказал Даян, но мне вполне хватило выражения её глаз, чтобы понять, что та напугана. Да,… а бемби то выросла. Теперь эти красивые тёмные глаза уже не казались мне детскими, сейчас они напоминали сверкающий гиацинт. Глубокий, пронзительный и жгучий. Такие глаза могут заставить всё внутри сжаться от тягостной боли.

Пройдя по просторному коридору, мы наконец-то добрались до кабинета. Я никогда не был любителем выяснять отношения при посторонних, но на этот раз был вполне готов отступиться от данного принципа.

— Что я говорил тебе по поводу девчонки? — присел в кресло, наблюдая за тем, как тот подошел к подносу с виски.

— Чтобы я её не трогал.

— Тогда может, пояснишь какого хрена только что было?

— Ей уже девятнадцать, — повернулся ко мне, одним махом проглатывая содержимое бокала, — и я уже имею на неё полное право…