Вкус победы. 14 дней без глютена для совершенства тела и духа

Как отец профессиональной теннисистки я примерно представляю количество времени и усилий, вкладываемых ради подъема на теннисный Олимп. Разве можно допустить, чтобы среди всех препятствий, с которыми сталкивается спортсмен на пути обретения лучшей физической и эмоциональной формы, простая оплошность в питании стала критической? Ведь потребление пшеницы всегда было статус-кво даже на заоблачных высотах профессионального спорта, где она может негативно влиять на физическую форму, концентрацию и лишать спортсмена сил.

Наступила новая эра спортивных результатов, эра трансформации себя во всех сферах, эра отказов от распространенной рекомендации «употреблять в пищу больше цельных злаков». Случай Джоковича полностью согласуется с тем, что я наблюдал у сотен тысяч, если не миллионов людей, внявших совету исключить из рациона современную пшеницу: поразительное улучшение здоровья и качества жизни.

Я очень рад, что такая заметная личность, как Новак Джокович, которым восхищаются и которому доверяют миллионы любителей большого тенниса, решил эту проблему и личным примером доказал, чего можно достичь благодаря исключительной приверженности своей цели и упорному труду в сочетании с гениальным осознанием возможности максимизировать свои результаты с помощью правильного питания.

Уильям Дэвис, доктор медицины,

www.wheatbellyblog.com

автор ставших бестселлерами книг

«Хлебный живот: откажитесь от пшеницы, сбросьте вес и вернитесь к здоровью»

и «Поваренная книга “Хлебного живота”».

Введение Диета, которая меня преобразила

От поражения до чемпиона мира за восемнадцать месяцев

В двух шагах от вершины я сорвался на самое дно.

Мне было девятнадцать – неизвестный парень из истерзанной войной страны, ворвавшийся в профессиональный теннис. Я тогда победил в девяти матчах подряд и должен был стать безусловным лидером в финальном раунде Открытого чемпионата Хорватии 2006 года. Зрители на стадионе болели за меня, моя «команда» подбадривала меня.

А я их не слышал. Все звуки забивал рев в голове. Все ощущения подавляла боль. Нос вдруг заложило, грудь сдавило медвежьей хваткой, в ноги словно налили бетона.

Через сетку я видел своего соперника, Станисласа Вавринку. Я видел трибуны, где сидела моя мать. Но вдруг странная тяжесть потянула меня на красную глину корта, и вот я уже лежу, вижу над собой голубое небо Хорватии, а грудь ходит ходуном. Таинственное проклятие, ни с того ни с сего отнимавшее силы, снова настигло меня.

Как я ни старался вдохнуть, воздух не проходил в легкие.

Мой отец Срджан выбежал на корт, вместе с врачом поднял меня под руки и усадил на стул. Я поднял голову посмотреть на маму, плакавшую на трибуне, и понял, что чемпионат для меня закончился. И что с мечтой всей жизни, возможно, тоже придется распрощаться.

В шесть лет большинство из нас не решают всерьез, кем быть, но я уже знал, кем хочу стать. За тринадцать лет до Открытого чемпионата Хорватии, сидя в маленькой гостиной на втором этаже пиццерии, которую держали мои родители, в затерянном в горах городке Копаоник в патриархальной Сербии, я увидел по телевизору, как Пит Сампрас выиграл Уимблдон, и понял, что однажды победителем Уимблдона буду я.

Я тогда еще не играл в теннис и не знал никого, кто держал бы в руках теннисную ракетку. Существовавшие в Сербии представления о теннисе были такими же смутными, как, например, о фехтовании, блеск Лондона был невероятно далек от безвестного курортного городка, где жила моя семья, но, несмотря ни на что, в тот момент я понял, чего хочу больше всего на свете: поднять кубок Уимблдона над головой под восторженный рев трибун, зная, что я стал лучшим в мировом теннисе.

В четыре года родители купили мне маленькую разноцветную ракетку и несколько мячей для уифлбола, и я часами развлекался, подавая мячи в стену пиццерии. Но увидев по телевизору Сампраса, я угадал свою будущую судьбу и следующие тринадцать лет каждый день посвящал постепенному продвижению к цели. Родные, многим пожертвовавшие ради меня, друзья, которые поддерживали меня с самого начала, тренеры, болельщики – все объединились, чтобы помочь мне приблизиться к мечте.

Но во мне был какой-то надлом, нечто нездоровое, негодное. Одни называли это аллергией, другие – астмой, третьи утверждали, что я просто не в форме. Причем, что характерно, никто не знал, как меня лечить.

Я уже не в первый раз падал на корт во время крупных соревнований. Годом ранее, будучи сто пятьдесят третьей ракеткой мира, я, дебютант Открытого чемпионата Франции, шокировал идущего восьмым Гильермо Кориа, выиграв первый сет нашего матча. Но к третьему сету ноги у меня отяжелели, я не мог дышать и в конце концов сдался. «Он явно выдохся, – заметил потом Кориа. – Когда ты в хорошей форме, можно выдержать длинный матч на жаре».