Вкус ранней клубники

Он так походил на киношного злодея, что я не испытала никакого сожаления, нажимая на курок.

В кабине будто прогремел гром. Отдача швырнула меня прямо на раненую руку Артема. У меня внутри всё перевернулось, когда я увидела его искаженное болью лицо. Однако и краешком сознания я успела отметить запрокинувшее лицо автоматчика и сразу сбавившую скорость легковушку.

– Молодчина, – прошептал Артем обескровленными губами.

– Тёмушка, – просила, нет, умоляла я. – Продержись ещё немного, мне надо перетянуть жгутом твою руку. Обычная перевязка здесь не поможет.

Он закусил губу, пока я доставала из дорожной аптечки жгут, йод и бинты.

Наверное, я все-таки нервничала, потому что едва уняла дрожь в руках, когда перетягивала жгутом раненое плечо. А потом, для верности, наложила ещё и повязку. Помнилось, что жгут можно держать лишь сравнительно небольшое время, то ли час, то ли два… Видимо, занятие на эту тему я пропустила или проболтала!

Мой ум метался в поисках выхода: что делать? Артем ещё удерживал руль, но в любую минуту его могло накрыть беспамятство. Как быть тогда?

– Садись, как сидела, – медленно проговорил Артем, когда я наконец закончила перевязывать его плечо: в последний момент я вспомнила, что нельзя лить йод в открытую рану, надо лишь обработать края. – Опять положи руки на мои. Почувствуй машину.

Некоторое время мы так и ехали, а потом откуда-то с проселочной дороги выскочил синий "пикапчик" и некоторое время ехал рядом с нами.

Сидящий справа пассажир, словно не веря своим глазам, смотрел на разбитое стекло, а когда перевел взгляд ниже, у него вообще отвисла челюсть – видимо, вся дверца была изрешечена пулями.

– Вам милицию вызвать? – прокричал он.

– Не надо, – подчеркнуто спокойно ответила я – у Артема же сил на какие бы то ни было разговоры попросту не было. – Лучше скажите, далеко ли до ближайшей больницы?

– Десять километров. В Орловской. Второй поворот налево. Не пропустите, там указатель сломан.

Пассажир оглядывался до тех пор, пока машина опять куда-то не свернула. Я отчетливо представила себе, как он будет рассказывать об увиденном своим знакомым. "За рулем – баба. Сидит на коленях у мужика. Все машина в дырках, все стекла побиты…"

Ему не будут верить, мол, такие боевики не для наших тихих мест, а он станет спорить и доказывать, что всё увиденное – правда.

Человеку свойственно если и проникаться чужими бедами, то не настолько, чтобы забывать о своих. И пока тебя не клюнет жареный петух, как говорит мой свекор, ты будешь относиться ко всякого рода рассказам, как к кинофильмам – просмотрел и забыл…

Я опять размышляла о всяких, не относящихся к делу, вещах. Наверное, чтобы не поддаваться панике. Причем, эти размышления действовали на меня столь странным образом, что я переставала думать о том, что веду такую большую машину – "КамАЗ"! Впервые в жизни. Причем, начала считать, что это не так уж и страшно, и машина, кажется, даже слушается меня.

– Никаких поворотов в сторону, – процедил сквозь зубы Артём, но от слабости произносил это вовсе не грозно, хотя я не испугалась бы и истошного крика. – Езжай прямо, до основной трассы. Я потерплю. Мне уже лучше.

– Помолчи, – сказала я строго. – Тебе ещё понадобятся силы, чтобы дойти до приемного покоя. Я тебя всё равно не донесу!

Теперь моя голова прояснилась настолько, что в ней появились трезвые мысли. Прежде всего, оставлять Артема одного в машине нельзя. То есть, это я к тому, что надо будет и в самом деле дойти до больницы. Кто знает, как близко от нас эти шакалы в белой "десятке". Пока я буду вести переговоры с врачами, оставлю мужа в кабине одного, они подкрадутся, да и угонят машину вместе с ним!

Мне было плевать, глупо или не глупо я рассуждаю. Я была одна – не считать же помощником моего раненого мужа, который держался в сознании лишь огромным усилием воли – совета спросить было не у кого, а бездействие, как сказал какой-то литературный герой, становилось смерти подобно.

Нет, надо не просто добиться помощи для Артема в сельской больнице, но и оставить его там. На мгновение у меня мелькнула мысль, что и это может быть для мужа опасно, но если о нападении на дальнобойщика сообщить в милицию, а бандитов увести за собой. В конце концов, нужны-то им деньги. А машину пусть крадут у милиции, если смогут…

Я проделала тяжеленную работу: уговорами, прикрикиванием, чуть ли не шантажом мне ужалось добиться от Артема, чтобы он, хоть и с огромным трудом, переместился на место пассажира. Сразу стало легче нам обоим. Я уже почти не боялась вести фуру, а раненому мужу тоже становилось всё труднее держать меня на коленях, так что он даже облегчённо вздохнул. И тут же впал в беспамятство.

Да, у меня больше не было страха перед громадой "КамАЗа", зато мною овладел страх другого рода. Перед моими глазами вдруг стало мёртвое лицо Саши. Я смотрела на лицо Артема, с которого стремительно исчезали краски жизни, и невольная аналогия упорно просилась на ум: "А что, если и Артём ранен смертельно?