Вкус ранней клубники

Артём Татьяну любил. По-братски. Может, находил в ней то, чего не было во мне: самостоятельности, смелости, отсутствия преклонения перед авторитетами… Подумать только, ещё совсем недавно я считала, что всякий человек старше меня, непременно умнее… Конечно, я имела в виду близких людей.

Танька сидела молча, думала о чём-то своем, потому я её затеребила.

– Теперь наконец ты можешь объяснить, почему мы неслись, как на пожар?

– Скажи, а внешность этого Рафика ты хорошо запомнила? – не отвечая на мой вопрос, сама спросила подруга.

– Да я вообще его не видела, только слышала голос.

– А разве ты не говорила, что он, скорей всего, был в той машине, которая вас обстреляла.

– Это сказал тот самый водитель, которого я выбросила из машины. А видела я одного Стопа – что его так зовут, знаю, опять-таки, со слов того же бандита – как он целился в меня из автомата и улыбался… Веришь ли, весь мой страх сразу куда-то делся, словно перетек в тихую ярость. Наверное, так чувствуют себя дуэлянты, которые, нажимая на курок, думают: "Или я его, или он меня!"

– Ну и накрутила! Воистину, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Твои романисты пробудили в тебе желание красиво изъясняться.

– Будешь меня вышучивать, я тебе больше ничего не скажу!

– Хорошо, не буду.

Подруга погладила мою руку.

– Ты и вправду натерпелась. Скажи мне кто-нибудь прежде, что обстоятельства вынудят Беллу Решетняк взять в руки оружие, я никогда бы не поверила! Наша тихоня, и вдруг пережила такое приключение!

– Приключение? Разве для того я в рейс поехала?

– Помню, зачем ты поехала: решить окончательно, разводиться тебе с Решетняком или нет?

– Так вопрос вовсе не стоял, – не согласилась я.

– Правда? Значит, я чего-то не поняла.

– Мне только хотелось выяснить, – поспешила я ответить вопросительно-насмешливому Танькиному взгляду, – любит он меня по-прежнему или нет?

– Ну и как, выяснила?

Я вспомнила ночь в гостинице, так похожую на наши прежние, почти забытые ночи. В запале брошенное Артемом: "Я люблю тебя, идиотка!" И после всего этого – признание: "У меня были другие женщины!"

– Не знаю.

– Выходит, зря ездила?

– Не зря. Я-то его люблю.

– А как же…

– Никак! Кроме Артёма мне никто не нужен!

Сказала и покраснела. Уж кому, как не Таньке, знать мои настроения последнего времени. Я даже попросила познакомить меня с кем-нибудь. В один из моментов, когда недовольство мужем выплеснулось наружу чуть ли не в крике: "Уж лучше бы он ушёл к кому-нибудь!"… Интересно, что вспомнила я об этом только сейчас. Как мы бываем снисходительны к себе, и как не прощаем ничего обидевшим нас!

– Понятное дело, раз ты из-за него собой жертвуешь… А если он скажет – после всего, что ты для него сделала – извини, Белка, я люблю другую женщину?

По тону подруги я чувствовала, что она вовсе так не думает, тогда почему подшучивает надо мной?

– Нашла повод для насмешек! – рассердилась я.

– Заговорила о поводе! – почему-то завелась и Танька. – А подыскивать себе другого мужа, не разведясь с первым, это повод для насмешки?

– Не вмешивайся, Шедогуб! Тоже мне, организовала ООО "Чужую беду руками разведу!" Сама выйди замуж и веди себя, как считаешь нужным!

Это, конечно, удар ниже пояса. Какой змеей я могу быть, самой противно! К счастью, Танька не обиделась, а посмотрела на меня с сожалением.

– Сколько я видела таких дур, как ты! Выйдут замуж и считают, будто приобрели себе в вечное пользование не мужика, а игрушку или живого раба: хоть бей, хоть голодом мори, хоть своей дурью изводи, всё равно никуда не денется. Мол, чего церемониться с тем, кто весь сплошной примитив, в то время как сама – только высокие чувства и помыслы!

Чего вдруг Танька стала разговаривать со мной в подобном тоне? Я почувствовала, что ещё немного, и мы с нею поссоримся. К счастью, как раз в это время невдалеке от нас остановилась машина и моя подруга поднялась с лавочки навстречу вышедшему из неё мужчине.

– Андрей!

Ее знакомый оказался высоким и худощавым, с коротко постриженными волосами. Его худоба, впрочем, не создавала впечатления хрупкости. Скорее, про таких говорят – жилистый.

– Знакомься, Андрюша, моя лучшая подруга Белла Решетняк. А это Андрей Громышев. Правда, подходящая фамилия для милиционера?

– Милиционера? – растерянно переспросила я.

– А у вас есть причины бояться милиции? – тем же тоном переспросил Андрей.

– Если я скажу "есть", то что вы сделаете – сразу арестуете? – почему-то стала дерзить я.

– Меня мудрено чем-нибудь шокировать, – усмехнулся он. – И я приехал лишь потому, что мне позвонила Татьяна Игоревна, а к ней я отношусь с огромным уважением.

– Только лишь с уважением? – разочарованно поинтересовалась Татьяна.

Ее милиционер так явственно смутился, что я даже его пожалела: такой он, видимо, суровый с преступниками, и такой уязвимый в области чувств. Зато Татьяна чувствовала себя, как рыба в воде.