Вкус ранней клубники

— Затем, что ты подруга Татьяны, а она мне далека небезразлична. Затем, что она попросила тебе помочь, а я не сказал ей, что не стану делать того, что противоречит закону. Возможно, я ненормальный, нетипичный, не такой, каким нас рисуют писатели, но моя вера — закон. И пока я жив… Извини, не смог обойтись без патетики… В общем, когда я стал узнавать, откуда машина, выяснилось, из тех самых краев. А ещё мне шепнул приятель, что происшествием заинтересовались ребятки из крутого ведомства, потому что в упавшей машине оказалась уйма оружия…

— И что же мне делать?

— Богу молиться. И своего ангела-хранителя благодарить.

— А если они все равно узнают?

— Могу лишь пообещать, что не от меня. И еще, как говорится, бесплатный совет: никому ничего о поездке не рассказывай. Помнишь, как говорил в "Бриллиантовой руке" Никулин? Поскользнулся, упал, очнулся, гипс!.. Да, и мужу скажи: впредь, если захочет приобрести оружие, пусть сделает это законным путем. Вот здесь я ему даже постараюсь помочь. Вряд ли такому бравому старшине откажут в лицензии на ношение оружия.

— Ты узнавал и это?

Я слегка обиделась.

— Что поделаешь, как говорит твоя подруга Шедогуб, я зануда и педант.

— Погоди, Андрей, а как же с неизвестными, которые расспрашивали у бабы Маги — моей соседке — обо мне? И о Том, где меня можно найти.

— Ах, да, вот видишь, и я не обо всем помню. Это, дорогая, по твою душу коллеги приходили. Тебе не икалось. Говорят, ты унесла с собой какую-то рукопись, приготовленную к печати.

Я ахнула.

— Мать моя! С этими всеми заморочками я и вправду не отнесла в издательство рукопись нашего автора — народного целителя Митрохина, одного из немногих, с кем наше издательство заключает договоры, издает и кому платит гонорары…

— Одного из немногих? — вроде равнодушно спросил Андрей. — А как же издаются остальные.

— За свой счет или за счет спонсора… Андрюша, — мой голос стал просительным, — а ты не мог бы уделить мне ещё пятнадцать минут?

— Могу. А для чего?

— Подвези меня домой, я возьму рукопись, а потом подъедем к издательству…

Он нарочито тяжело вздохнул.

— Ладно, говори, где ты живешь. Я знал, но забыл.

Правда, по тому, как быстро он нашел дорогу к моему дому, в это трудно верилось.

Он отвез меня в издательство, подождал, пока я получала "пилюлю" от моего начальника отдела за "ранний склероз", а потом довез даже до дома Лилии Коваль.

Я надеялась, что она окажется дома. Ведь пока я не отдам все долги, не смогу поехать к Артему. Как бы не успокаивали меня орловские медики, и, со слов Андрея, Татьяна, на душе у меня было по-прежнему тревожно. Я отчетливо представляла себе, каково пришлось Артему — очнуться после наркоза среди посторонних людей. И не знать даже о том, добралась ли я с деньгами до дома. И вообще, чем все закончилось.

Лилия была дома. Она открыла мне дверь изрядно подшофе.

— Белла, заходи!

— Ты не одна? — осторожно спросила я.

— Почему не одна? Одна. Осуждаешь? Считаешь, в одиночку только алкоголики могут пить? Ерунда это все. Есть такие алкоголики, которым необходима компания. Так и пристают ко всем: "Ты меня уважаешь?" Если уж на то пошло, я пью с мужем.

Она пьяно засмеялась и кивнула на большую фотографию Саши, уже перевитую черной лентой, возле которой стояла накрытая куском хлеба рюмка с водкой.

Отчего-то Лилия казалась мне странной, этакой виртуальной копией Валерии Степановны. Вроде, и работала она не в торговле, а на заводе контролером ОТК, но, как и в портрете пособницы бандитов, который я себе мысленно нарисовала, её ухватки так походили на действия той, которая ничтоже сумнящеся отдала Артема под пули бандитов.

— Сижу вот и думаю: моя жизнь тоже кончилась, только гораздо раньше. Если подумать, я прожила двадцать четыре года, можно сказать, с чужим человеком. Без любви, без добра… Нет, того добра, материального, хватает, натаскали, а вот доброты… Наверное, всех, кто выходит замуж за одного назло другому, настигает кара. Ну да тебе-то чего о том знать…

Я протянула ей деньги, которые Лилия небрежно положила на край стола.

— Пересчитай!

— А зачем? Семейство Решетняк у нас всегда было образцом честности. Вон, видишь, в красном углу висит ваша семейная икона… Шучу! Небось, ты каждую пачку по три раза пересчитала.

— А как же.

— Вот и я говорю: хорошего же ты обо мне мнения. Как и твоя прекрасная подружка. Думаешь, не знаю кто она? Слава богу, читала её статьи. И всегда думала: ты бы, милочка, нашла себе хорошего трахальщика, да и перестала на людей отвязываться.

— А при чем здесь моя подруга? Или я?

— При том! Вы уже решили, какая дрянь Лиля Коваль. Тело мужа ещё не остыло, а она уже деньгами интересуется. Не волнуйтесь, мне на мою жизнь хватит. А не хватит, я пойду на другую работу, на третью… У меня всегда была голова на плечах, и начальство это ценило.

— А мы и не волнуемся. Возьми деньги и напиши мне расписку, что я с тобой полностью рассчиталась.

Лилия откровенно нарывалась на ссору, и в какой-то момент мне в самом деле захотелось сцепиться с нею. Но я понимала, этого делать нельзя. Кто знает, может, у неё такая своеобразная реакция на стресс.