Вкус ранней клубники

— Всеволод Илларионович — лечащий врач вашего мужа и главврач больницы — попросил вас прежде пройти к нему. Его кабинет — налево по коридору.

У кабинета главврача меня неожиданно охватила робость. Вдруг операция Артема прошла вовсе не так успешно, как мне рассказывали? И сейчас врач скажет мне что-нибудь страшное… Иначе, зачем ещё я ему понадобилась?!

Определенно, в последнее время со мной происходит что-то неладное. То в самую трудную минуту я становлюсь спокойной как слон, то ни с того, ни с сего начинаю трястись, как в лихорадке. Чего мне бояться какого-то главврача?!

Сжав зубы, я заставила себя поднять руку и решительно постучать.

— Входите!

При виде меня Всеволод Илларионович — наверное, он здесь один такой: значительный, импозантный — поднялся и вышел из-за стола. Это был тот самый врач, который воспринял меня как любовницу Артема. По крайней мере, я его отношение к себе так поняла.

Он подошел поближе, оглядел, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться и довольно покивал головой.

— Значит, это все-таки вы!

Пришлось согласиться, что я — это я. И снять темные очки, чего при Шуре я не стала делать.

— Я хотела бы объясниться, — робко начала я.

— Не надо, — сказал он.

— Но вы можете подумать, что я бросила истекающего кровью мужа на чужих людей…

— Для настоящей медицины нет чужих и своих, все больные — просто пациенты.

— В идеале.

— Пусть будет, в идеале, — согласился он. — Но а сейчас-то переодевание зачем?

— Хочу мужа порадовать.

— Что ж, это ему не помешает. Кажется, он заскучал, не успев прийти в себя. И я его понимаю.

— Зато я не понимаю, — не выдержала я, — что вы можете понимать, не зная, что с нами случилось.

Вот это я накрутила! Но меня возмутила самоуверенность врача. Он не захотел даже выслушать моих объяснений.

— Почему же, не знаю. Лев Гаврилович мой хороший приятель. Вообще-то свои служебные тайны он со мной не обсуждает, но если случается что-то неординарное и в чем нет большого секрета, рассказывает. И временами он даже позволяет мне пофантазировать, выдвигать свои версии того или иного происшествия. Вы ведь знаете, о ком я говорю?

— О Могильном, — кивнула я.

— Несмотря на свою зловещую фамилию, Лев — очень оптимистичный человек… Минуточку, а то я забуду!

Всеволод Илларионович вернулся к своему столу, открыл ящик и достал из него пачку денег.

— Вот, возьмите, — сказал он. — Я заплатил из них медсестре, чтобы она просидела ночь у постели вашего мужа. У нас как-то принято, чтобы это делали близкие родственники… Нет в штате сиделок! Есть две ночные медсестры, но им некогда сидеть всю ночь возле кого-то одного!

Главврач почему-то разозлился, и я, чтобы его отвлечь, вернула разговор в прежнее русло.

— А чья версия, что я — жена шофера?

— Моя! — сказал он гордо. — Теперь могу признаться: на вас я заработал ящик коньяка!.. Уверен, Лев будет возмущаться, что я использовал свои кое-какие профессиональные знания. Но этот пункт мы не оговаривали…

— А какие именно знания?

— Я утверждал, что последние сорок-пятьдесят минут водитель Решетняк не мог вести машину, так как пребывал в бессознательном состоянии.

— Ну и что же? Разве не могла его подменить просто попутчица?

— Попутчица вряд ли повела бы себя так самоотверженно. Она если бы просто не сбежала, разве что позвонила бы в милицию. А если бы не захотела, чтобы её допрашивали как свидетеля, вообще могла не позвонить. И не сбежала бы после того, как доставила пострадавшего в больницу… Я получил удовольствие, выстраивая эту логическую цепочку!

Всеволод Илларионович потер руки, а я подумала, что он по натуре романтик, и скучает в селе, где происходит так мало волнующих душу событий. Конечно, как говорила медсестра Шура, преступность могла добраться и сюда, но вряд ли к нему на хирургический стол так уж часто попадали мужчины с огнестрельными ранениями…

— Извините, а не могла бы я повидать своего мужа?

Как ни хотелось мне прерывать разговорчивого врача, но сжигавшее меня нетерпение оказалось сильнее.

— Простите, — спохватился главврач и совсем по-мальчишески покраснел. — Действительно, растоковался! Но утереть нос профессионалу — что может быть слаще!.. Пойдемте, я провожу вас… Реанимационного отделения у нас пока нет, но свежеоперированные больные имеют отдельную палату.

Он открыл дверь палаты и сказал, точно мяч бросил в нее:

— Решетняк, к вам приехала жена!

Мой муж лежал на какой-то странно кровати с рычагами, которые, видимо, не только регулировали её по высоте, но и давали возможность перемещать больного с минимумом неудобств для него.

Поскольку мне не приходилось быть в больнице лет десять, я приятно удивилась тому, как может оснащаться сельская медицина.

Не то, чтобы я думала только о такой вот ерунде, глядя на бледного, заросшего щетиной мужа — он всегда брился до синевы — просто такие мысли промелькнули у меня в голове, наверное, для того, чтобы смягчить шок, который я испытала при виде любимого мужа.

Правда, я отчего-то представляла себе его опутанным всевозможными проводами, как в американских фильмах, но к его раненой руке вел лишь тонкий проводок стоящей у кровати капельницы.