Вкус соли на губах (СИ

- Она не появится, Дафна, - глаза Сиреникса снова пусты и равнодушны, ибо змей - бессмертный гад, монстр и чудовище. Который не знает жалости. У которого не бьется сердце. - Я вижу гораздо дальше, чем ты. Если Ему что и взбредет в голову, то не это. Нимфа, Ему все равно на чужие судьбы. Где Он теперь? Никто не знает. Даже мы не ведаем. По лабиринту бродит Его призрак, в твоей сестре спит Его суть, но Он сам, крылатый, могучий и огненный, где Он? Мы сами строим свою судьбу уже многие тысячи лет. Может быть, Он появится. А может, и нет. Дракон смылся водой и веками. В твоей сестре - Его суть, Его сила. Он где-то есть, Он жив, но Он не придет, расправив свои крылья.

- Люди не поверят, - шепчет нимфа, объятая ужасом правды. - Они не вынесут, не примут.

- Им и не нужно знать, - отвечает змей.

- Так выходит, ты любил… А теперь… Теперь только в плотских удовольствиях губишь дев и утоляешь голод тела.

Сиреникс качает головой с легким укором. И они отвлекаются на вещи более приятные.

Ее руки горят и плавятся от внутреннего жара, и с них валит пар, когда она касается его соленых, дышащих сладкой истомой боков.

Его клыки прокусывают ее шею и ласкают артерии, пульсирующие такие, горячие.

Она вздрагивает и кричит, потому что тело бьется в судорогах. Тело, покрытое ранами, со вспоротым животом, из которого свисают обрывки кишок.

Он и их ласкает гребущими лапами, ласкает нежно, целуя каждый виток и изгиб.

Она выпучивает глаза, словно мертвая рыба, и постоянно кусает губы, потому что блаженство сильнее боли. Тонкая кожа лопается под зубами, и из ран течет что-то сладкое, липкое.

Не-кровь.

Мед.

Мед струится по локтям и пальцам, а он слизывает его и кусает уже запястья. Рвет ткани и клетки, присасывается к венам с аккуратностью ювелира и тихонько, тихонько глотает атомы.

Дафна дышит с трудом, с присвистом, огонь внутри борется-противится, а тело уже готово: размякло, сгорело.

Змей раскачивает своим подвижным хвостом и входит резко, как и обычно. Не любит прелюдий, но любит тела.

Человеческая оболочка содрогается.

Нимфа кричит, ошпаренная.

Огонь соприкасается с водою, и нет на свете блаженства больше, придыхания слаще, изогнутых молочных ног нежнее.

Дафна сходит с ума - ее разрывает изнутри.

А змей все дальше, дальше: рвет печень, желудок, легкие.

Дафна кашляет, и горло заполняет кровь.

Она пьет собственные соки, сама уже раздирает грудь, чтоб прикоснуться к горячему.

Боль смешивается с агонией, а агония - с наслаждением, а наслаждение - с болью.

Змей гуляет по телу, как по тропинкам, и приходит вниз, где хвост раздирает нежную плоть. Касается каждой складки, и языком своим длинным трогает клитор, и Дафна просто не может больше.

Она кричит, как кричали древние жрицы на алтарях, когда возносились к Дракону.

Кричит, как лань, что насилует лев.

Кричит, потому что две стихии сошлись в ней.

Она до предела нагрета и кончает, и в ней наступает покой. Пламя вспыхнуло и выжгло все, вода затопила и создала море.

И у Сиреникса глаза смеются. Он не кричит, но тоже получил удовольствие.

Он не выходит - он внутри.

И Дафна гладит соленую голову с щитками-гребнями, гладит морду не то дракона, не то василиска, гладит морду бессмертного.

Ее тело любит, его - тоже.

И теперь Дафна знает. Знает истинную любовь, которая бьется с самой зари времен. У него была Омега. Прекрасная и гордая змея, знавшая лед. Но потом ее не стало, и Сиреникс заморозил собственные чувства. Он выпотрошил любовь и расчленил каждый ее кусочек, потому что не любил испытывать боль. Любовь к Омеге осталась воспоминанием, которое он прячет где-то у себя на чешуе.

И неправда то, что полюбить можно только один раз.

Веками он губил дев. Веками таскал их на морское дно, чтобы насладиться. И издевался над феями. Гулял по Океану. Хохотал над своей свитой. И снова издевался над феями, пока в Бескрайний не пришли принцесса Домино и ее верная подруга. Одну он обратил в тупое чудовище, а другую лишил тела. И к ней привязался. И к ней пришел, когда она сходила с ума от одиночества. И ей раскрыл все тайны. И к ней пришел добровольно. И ее провел в Океан. И с ней раскрепощался.

Сиреникс не знает масок. Сиреникс не умеет притворяться. И если уж он любит, то жертва об этом знает. А Дафна не против. Ибо и в ее душе плещется Океан.

Сиреникс любил Омегу, а теперь любит Дафну. Любил змею, а теперь - нимфу. Любил бессмертную, а теперь - смертную. И на то потребовались века.

Комментарий к “Ты спрашивала, любил ли я…”

Я разрушила нахрен все, к чему шла до этого.

Планировалось про Музу - вышло это. Про Музу будет. Но это просто слишком долго терпело.

Я вижу поступки Дракона именно так. Ваш выбор: считать Его мудрым или нет.

Сиреникс не прячет боль за маской ехидства. У Древних другое восприятие боли. Да, это было. Да, оно есть. Но это было так давно, когда ваши прадеды еще не родились.

А вообще, если меня сейчас застукают за ноутбуком, то мне пиздец полный.

Я вернусь завтра.

Спасибо, что были.

========== Демон и змей ==========