Вкус свежей малины

Я тут же представляю себе подобный разговор в нашем семействе. Субботнее утро. Мама в золотом шлафроке наслаждается бокалом вина и одновременно ласкает взглядом душистый горошек, цветущий на балконе. Мой брат Ирек выходит из ванной с прической, уложенной феном. Одетый в обтягивающую футболку, он наклоняется, чтобы каждый мог полюбоваться твердыми, как бетон, трицепсами (ни капли лишнего жира).

— Вино пьешь? — спрашивает он маму.

Та наклоняет голову и всматривается в бокал.

— Вино? Я хотела бы поговорить.

— Поговорить? — удостоверяется Ирек, поправляя локон.

— Да, о Малине.

— О Малине? Почему о Малине?

— Ее не было ночью.

— Она провела ночь не дома? — удивляется Ирек. — Это любопытно.

— Да, и я вот все думаю, с кем она ее провела. — Мама отпивает большой глоток вина, крупным планом мощная челюсть Ирека. — Интересно, уж не с Рафалом ли?

— А может быть, с кем-нибудь новым, — высказывает предположение Ирек, напрягая очередную порцию мышц.

— Интересно, чем они занимались целую ночь... — Мама поглаживает желтый шлафрок.

— А как дела у тебя и у папы? В последнее время вы на целые дни запираетесь в спальне.

— Ты так думаешь? — загадочно улыбается мама, поворачивая голову в другую сторону.

— Что вы там делаете? — спрашивает Ирек. — Ты расскажешь мне, мама?

Загадочный взгляд мамы и финальные титры.

Почему люди смотрят такие дурацкие фильмы? Почему я смотрю? К счастью, есть и другие сериалы.

10.08.Позвонил Вальдек:

— Привет, крошка. Это Вальди звонит.

— Привет, Вальди.

— Как дела?

— Помаленьку.

— А как переезд?

— Нормально.

— А все остальное?

— Тоже нормально, помаленьку.

— Ну и хорошо. Тогда пока.

И он положил трубку. Прежде чем я собралась раскинуть мозгами, чтобы понять, в чем смысл этого разговора, телефон заверещал снова.

— Это опять я.

— Узнала.

— Я вот хочу тебя спросить... — долгая пауза, — не хочешь ли ты сходить со мной в кино посмотреть какой-нибудь фильм.

Ну и ну. Свеженький моделин. Прямо из писчебумажного магазина.

— В кино??? — я не скрывала изумления.

— Ну да. Мне показалось, что ты любишь кино. Так как? Принимаешь приглашение?

Я бросила взгляд на пустой кошелек, а потом устроила короткую экскурсию в будущее. Сперва мы пойдем в кино. Потом на пиво. Потом, возможно, на дискотеку. Вальди влюбится, а я? Использую его как моделин, которым залеплю место, оставшееся пустым после Рафала и Прекрасного Незнакомца? Это не есть хорошо. Второй вариант. Я влюбляюсь, подзалетаю, а дальше все как в новелле Иолы о молодом красавчике. Тоже не есть хорошо. Ладно, разрешу эту проблему честно и без уверток. К сожалению, слишком поздно.

— Слушай, Вальди, — начала я, — ты классный парень, перед тобой большое будущее. А я? Говорить неохота. Мешок проблем, истинный ящик Пандоры.

— Я хотел лишь пригласить тебя в кино, — отвечал Вальдек, — а ты мне про ящики...

— Но ты же не любишь кино, — принялась я объяснять. — А раз ты идешь на такую жертву, это значит, что я тебе нравлюсь.

— И что в этом худого?

— Ничего, только...

— Только невежде вроде меня рассчитывать не на что? Это ты хотела сказать? Небось думаешь: «Этот Вальди симпатяга, но глуп, как матрац, так что лучше держать его на расстоянии».

— Вовсе я так не думаю!

— «В кино не ходит, в ящиках из Памдоры не сечет», — продолжал Вальдек. — Небось, ты чувствуешь себя выше и умнее, чем Вальдус Лопухевич, да?

— Но...

— Мечтаешь о большой любви, но не с тупарем.

— Да не мечтаю я...

— И потом приходят такие и говорят о толерантности. Да нет ничего более унижающего, чем эта ваша толерантность.

— Да никакая я не толерантная! — только и успела я вставить, потому что Вальдек не унимался:

— Это уж точно. Потому что если бы ты была толерантная, то пошла бы в кино. А если тебе не хочется со мной ходить, то сказала бы: «Вальдус, ты отличный парень, но я люблю другого».

— Именно это я и пытаюсь тебе сказать! — рявкнула я. — Мне нравится другой. Может, это и не любовь, но...

— Ты ходишь с ним?

— Нет.

— У тебя есть свободное время?

— Есть.

— Так что тебе мешает пойти со мной в кино?

Действительно. Что мне мешает?

— Не знаю.

— А я знаю. Ты просто не хочешь общаться с плебсом. Плебс хорош на картинах Брейгеля, и пусть там и остается, да?

— Ты знаком с Брейгелем? — изумилась я.

— Лично нет, — пошутил он.

— Но с картинами?

— Знаком. И с Брейгелем, и с Моне, и с Клим-том. Прежде чем поступить в Академию физвоспитания, я жил с того, что делал копии. Короче, насмотрелся всех этих Пикассо и прочих. Но сильней всего мне нравился Брейгель.

— Невероятно.

— Вот ты и выдала себя. Для тебя я Вальдус Матрац. С таким можно потрепаться в кафе, можно позволить перетащить шмотки, и на том конец. А когда оказывается, что он знает нескольких художников, сразу же удивление. «Невероятно, — передразнил он мой голос, — а у тебя нет в загашнике еще каких-нибудь фокусов? Может, ты ногами умеешь жонглировать?»

Он на несколько секунд замолчал. А я? Что я могла сказать?

— Жаль, Малина, — вздохнув, произнес он. — Ты мне по — настоящему нравишься. Но пора возвращаться на свою полку. Ничего не поделаешь. Вены я себе резать не стану. Ну что ж... Успехов тебе в жизни.