Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга II

…Старик смотрит на свои руки, покрытые морщинами и пигментными пятнами, на потрепанную клюку под ладонью. Его коричневые тапки шаркают по плетеному ковру в пересечении света и тени. С каждым шагом он тяжело охает. Какая-то смутная, но все еще яростная его часть помнит, каково это — быть молодым. Он ненавидит развалину, в которую превратилось его тело. И хочет дойти до окна, выглянуть из окна, чтобы избавиться от ловушки, которой стала его кровать. От испражнений в постель. От комнаты, где собраны такие же старики, беспомощные, как дети. Он хочет выпить свежей воды. Там, снаружи, свет, и пение птиц, и такие яркие цвета, и свежий ветер…

— Ветер. — Куинн удивился тому, как громко звучит его голос.

И подумал: «Где я был только что? Неужели во сне?»

Глаза доктора Ньюманна искрились над белой маской, трепещущей от быстрого неглубокого дыхания. Он был возбужден, но явно озадачен.

— Вы услышали ветер? Странно.

Куинн смотрел на монитор, пытаясь понять, что видит, и уже хотел возразить, когда зонд начал опускаться для новой пробы — боли снова не было, на этот раз лишь водоворот цвета и звука…

…солнечный, но не жаркий день — он смотрит на полосу газонной травы и слышит жужжание и шипение поливалки. Куинн роняет лопату и смаргивает пот. Он с удовольствием наблюдает за тем, как девушка с бронзовой от загара кожей, длинными каштановыми волосами и миндалевидными глазами танцует под прохладным дождем. На ней мужская белая футболка, мокрая ткань липнет к телу, очерчивая напряженные соски и темный треугольник волос внизу. Она широко улыбается ему, подмигивает и машет рукой. Он смотрит вниз, на свои огрубевшие руки: они снова сильны и увиты молодыми мускулами. Девушка пошла к нему, покачивая бедрами, он потянулся к ней, но мир потемнел и пальцы коснулись пустоты, такой горькой пустоты…

— Нет, только не это, только не пустота! — Куинн кричал. Внезапная потеря казалась невыносимой. «Я действительно был там, это немое воображение». — Пожалуйста, нет! — «Верните меня обратно».

Он готов был умолять, но только всхлипнул и закашлялся.

— Я очень хочу пить.

Сестра поцокала языком и вытерла его лоб. Наверное, она думала, что это утешит Куинна. То, что произошло, казалось сбоем программы. Время замкнулось в кольцо. Мир трещал, как смятая фольга. Доктор Ньюманн поправил маску. Почесал щеку и покачал головой.

— Что вы ощутили, мистер Куинн?

— Прошу вас, не возвращайте меня, — ахнул Куинн. «Пожалуйста, не возвращайте меня! Я не хочу в эту комнату. Оставьте меня с ней!»

— В… пустоту?

— Нет. — Куинн не знал, как им объяснить. Он заплакал. — Пустота.

Ньюманн захихикал.

— Понятно. Что ж, в месте, которое вы называете пустотой, вам наверняка очень, очень плохо. — Он закатил глаза, словно играя роль перед невидимой аудиторией. — Мы подбираемся все ближе, да?

Врач записал что-то в блокнот.

Ближе к чему? Кто еще здесь?

— Кто вы такие? — закричал Куинн. — Что вы со мной делаете?

Внезапно на него накатил ужас, потому что ответ вдруг стал кристально ясен, и Куинн испугался, что его сердце не выдержит. Он начал бороться за свой разум, за свою жизнь. Забился и задергался.

Медики пытались успокоить его, но Куинн все сильнее дергался в потрепанных ремнях. Свежий поток ледяного адреналина помог сохранить сознание. Теперь тот, кого называли Куинном, знал, что он вовсе не болен, что ему здесь не место, а вся эта операция подстроена. Его накачали наркотиками и пытали. Боль прояснила сознание.

Он знал секреты, которые должен был сохранить.