Вкус вишнёвой лжи. Книга 2 (СИ)

И мы пьём. Разговариваем о былых деньках, вспоминаем обо всех приятелях и долго обсуждаем, что же с ними за эти три года стало. Я рассказываю про службу, работу и разные забавные истории, случившиеся со мной во Владивостоке. И всего за каких-то пару часов мы полностью осушаем бутылку водки, вот только вздохнуть с облегчением у меня не получается, потому что у Коляна находится ещё одна.

Так что домой я возвращаюсь на такси изрядно выпивший и немного удручённый с одной единственной мыслью: как бы скорее завалиться спать. Стараюсь не шуметь, но получается отвратно. Слишком громко для такой плотной тишины.

Кое-как сбросив кутку и кеды, я нахожу в себе силы доползти до кровати. Всё вокруг кружится и расплывается, и я долго пытаюсь сфокусировать взгляд на спящей в моей постели Ольханской — она лежит на боку спиной ко мне, и кажется, будто это вовсе не она, а какая-то левая баба, с которой я просто так переспал.

Тимофей сидит на краю кровати и пристально наблюдает за Ирой, будто она какое-то неведомое существо, нагло вломившееся в квартиру. Кот смотрит на меня с таким видом, мол, объясняйся, что это за телка, но я показываю ему средний палец и еле удерживаю равновесие, чтобы не упасть. Ноль реакции.

Меня одолевают противоречивые чувства, и я не знаю, чего хочу больше: лечь рядом с девушкой или пристрелить её.

Однако я не делаю ни того, ни другого. Беру вторую подушку и заваливаюсь на ковёр рядом с кроватью, практически сразу же проваливаясь в неспокойный сон. Что ж, утро для меня будет чертовски болезненным…

Ложь 53. Ира

«Правдива смерть, а жизнь бормочет ложь…» Николай Степанович Гумилёв

The Acid — Basic Instinct

Ложь 53. Ира

Мне снится солнце, а, может быть, оно просто настойчиво пробивается сквозь шторы, пытаясь разбудить, но тем не менее я отчётливо помню яркие блики и чей-то смех, будто прорывающийся сквозь время из далёкого прошлого. Детский чистый смех на фоне шелеста листвы.

Я почему-то уверена, что этот смех пробрался ко мне в сон из деревни. Дети, резвящиеся летним жарким днём в бабушкином саду, не знающие боли и разочарования. Сама невинность.

И проснувшись, я понимаю, что улыбаюсь. Так давно я не испытывала спокойствие и умиротворённость, что уже забыла, каково это. Тревожность и тяжкие мысли отступают, и, когда я открываю глаза, не сразу понимаю, где я.

Чужой запах, незнакомая квартира, а, может быть, даже вселенная. Приподнявшись на локте, осматриваюсь и встречаюсь взглядом с каре-жёлтыми выпученными глазами. Пушистый кот настороженно смотрит на меня, не двигается и, кажется, даже не дышит. Похож на плюшевую игрушку: чёрно-белый окрас, чёрный мазок на морде, затрагивающий нос, одно ухо белое.

Так, я у Кости Назарова дома, но, черт побери, совершенно не помню, чтобы в квартире находился котейка!

— Привет, — хрипло бормочу я, но животное, естественно, не отвечает.

Тело напряжено — рука затекает, и я сажусь ровно. В этот же момент испуганный кот шарахается в сторону, в один прыжок оказываясь на другом конце кровати, спрыгивает на пол и шумно исчезает в неизвестном направлении.

Кто-то на полу стонет, видимо кошак только что прошёлся по бедняге когтями.

— Шерстяной-пидр…

Откуда-то снизу появляется лохматая голова Кости — парень садится, шумно вздыхает, потирает лицо руками, надавливая на глаза, и недолго сидит в таком положении, явно не горя желанием вновь оказываться в реальности. Наливающаяся кровью смачная царапина теперь украшает его предплечье, но, кажется, у Назарова есть проблемы посерьёзнее выкрутасов кота.

— Чё ты на полу-то? — тихо спрашиваю я.

Костя отвечает не сразу, заваливается набок, кладя голову на кровать, и смотрит в пустоту. Лишь спустя несколько секунд набирается сил и с трудом встаёт на ноги.

— Кровать была занята, — осматривается. — А, может, я просто не дошёл до неё.

Он не смотрит на меня, уверенно идёт к холодильнику и достаёт оттуда бутылку минералки. Мне неловко. Всё-таки неохотно выбравшись из объятий тёплого одеяла, босыми ногами шлёпаю по холодному полу в сторону хозяина квартиры. Его длинная футболка чуть задирается, и приходится быстро поправить её, пока Костя не заметил, но ему сейчас вообще не до меня.

Сажусь на барный стул и пристально разглядываю страдающего Костю — даже на расстоянии двух метров слышу запах перегара. Это он так работал, значит?

Назаров косится на меня и залпом осушает половину бутылки, сминая беднягу жестокими пальцами да такой степени, что пластик стонет от боли. Парень без футболки в одних джинсах, его подкаченная грудь вздымается из-за жадных глотков, и несколько проскочивших на свободу капель, стекают по бледной коже.

— У Коляна был, — зачем-то отчитывается. — На счёт тачки заехал, а этот придурок напоил меня.

Хмыкаю себе под нос.

— Это он может, — соглашаюсь. — Кстати, твоя коробка у меня.

Осекаюсь.