Вкус вишнёвой лжи. Книга 2 (СИ)

— Привет, Стасик, — слащаво тянет блондинка. Закатываю глаза, пытаясь воздержаться от глубокого усталого вздоха. — Как поживают мои акции?

Тварь. Засунуть бы тебе их по самый локоть в задницу.

— Акции брата всё ещё неизвестно где, — говорю сквозь зубы. — Я тебе уже сто раз объяснял, получишь их, как только они найдутся.

— Так ищи быстрее! — злится.

А секунду назад готова была сраться радугой. Тоже мне.

— Если ты меня обманываешь, Скворецкий, я тебя в порошок сотру, — продолжает негодовать. — Как вообще могли пропасть акции? Они должны числиться в этих, как его… ну… — давай, рожай, тупица. — Короче, в банке!

Дура. Какой банк? Они в депозитарии хранятся.

— Если только они не в бумажном виде, — передразниваю. — Курица. Я же сказал, найду, получишь их. У меня как будто других дел нет, как твоей задницей заниматься. Пока. И не звони мне больше, сам тебя наберу!

Уже чувствую, как Макеева готова плеваться кислотой и ненавистью, поэтому сбрасываю вызов. Отлично, одной проблемой меньше.

Мне вот только скандала с бывшей не хватает для полного счастья. А ведь, когда мы встречались, она такой мимимишной была, прям до блевоты. А я ещё поддакивал ей. Как вспомню, так блевать хочется. Упаси Боже, ещё раз с ней связаться.

Сотовый вновь звонит. Да твою ж мать, сказал же, что позвоню, как только найду акции.

— Я же, блять, сказал, сам позвоню! — с ходу гаркаю я.

Молчание.

— Эм… Ну, ладно, — неуверенный голос Ирки.

Блять.

— Прости, не посмотрел, кто звонит, — затягиваюсь, сбрасываю окурок с балкона, забывая про мораль.

Братец не курил, так что в этом доме пепельницы не водятся.

Ира смеётся, и на мгновение мне становится легче. Вся эта нервотрёпка с акциями меня скоро до белого каления доведёт. Вот слягу с нервным срывом, будете знать.

— Это… Я тут, короче… Как ты смотришь на то, чтобы поужинать у меня дома? Я, ты… мой отец?

Что, простите? Поужинать с Антоном Юрьевичем, который миллион раз принимал меня в СИЗО и во время нашей последней встречи доходчиво объяснил, чтобы я держался от его дочери подальше? Так себе идея.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — хмурюсь.

— Да, да, — пытается отшутиться. — Пообещала ему, если он поужинает с тобой, то я пойду на выпускной. Хочу, чтобы он понял, что ты не такой уж и плохой.

Почему-то в груди зарождается раздражение. Последний мой семейный ужин закончился разоблачением Элли и той ещё потасовкой.

— Не знаю, — мысли о Макеевой злят лишь сильнее. Шум на кухне (видимо, охранники и сюда добрались) добивает окончательно. — Тебе же не хотелось идти на выпускной. Будет лучше, если ужин не состоится.

Получается немного грубо, но слово не воробей, толкнуть обратно в глотку не получится.

Хотя…

— Я знаю, но… — растерянно отзывается Ира. — Почему бы просто не поужинать? Мы с тобой уже давно вместе, пора бы вам двоим нормально пообщаться. Папа мне мозги грызёт из-за тебя, нужно доказать ему, какой ты хороший.

Боже. Я трахаю дочь старшего следака моего района. Ужинать с ним, последнее, что мне сейчас хочется.

— Ир, это ПИЗДЕЦ какая плохая идея! — отчеканиваю я. — Не хочу в это ввязываться. Не знаю, что там тебе в голову пришло, но лучше забей.

— Но…

— Всё!

Сбрасываю. На кухне что-то разбивается. Чёрт, поаккуратнее нельзя что ли? Это всё-таки квартира моего брата! Варвары…

Злость накрывает подобно утреннему туману, обволакивающему ледяной простор озера. Стискиваю пальцами перила балкона, пытаюсь выбросить из головы мысли об обыске квартиры Артёма, о пропавших акциях и об Элли. Всё это смешивается и превращается в водоворот отвращения к самому себе.

Только через пару минут прихожу в себя, звоню Ире. Берёт трубку не сразу. Молчит.

— Прости, Ир, — прикрываю глаза, пытаясь представить лицо моей девочки. — Я поужинаю с твоим отцом. Хорошо?

Она недолго молчит. Это всегда самые бесконечными секунды в моей жизни, будто ожидаешь приговора. Казнить нельзя помиловать. Куда влепить запятую?

— В последнее время ты слишком часто извиняешься, — замечает Ольханская.

— Я знаю, — пауза. — Работы много, ни минуты свободного времени. Но я не должен был на тебе срываться, мне жаль.

— Ага. Не бери в голову, — прокашливается. — Тогда выбери день, когда будешь свободным, я поговорю с отцом. Хорошо?

— Да.

Пауза.

— Ладно, мне пора, — она первая нарушает молчание. — Люблю тебя.

— И я тебя.

Отключается.

Я вздыхаю, несколько секунд смотрю на экран, затем блокирую его. Что за хрень со мной происходит? Срываюсь на каждом втором, лишь бы от стресса избавиться. Мне срочно нужен отдых. Сон, алкоголь и Ирка.

Убираю телефон в карман, в последний раз любуюсь видом майской Москвы и возвращаюсь в квартиру. Кухня вывернут наизнанку, парочка тарелок разбита. Вот же дикари.

— Нашли что-нибудь? — недовольно спрашиваю я у одного из охранников.

— Нет, Станислав Максимович.

Так и знал. Нечего здесь ловить. Если Тёма хотел спрятать свои акции, то уж точно не стал бы хранить их дома. Должно быть какое-то другое место…

— Ладно, заканчивайте, — кривлюсь. — И не забудьте прибраться тут.

— Такого приказа не было, — жалуется охранник.

— А теперь есть! — злюсь.