Вкус вишнёвой лжи

— А ниче! — передразнивает меня. Брату становится неловко, ведь он не так воспитан, чтобы разговаривать на молодежном сленге. Он у нас культурный мальчик, матом не ругается, ведет идеальную жизнь. Аж тошнит. — Вечеринка заканчивается, — смотрит на Назарова, затем на Иру. — Забирай свою подружку, и чтобы через минуту тебя здесь не было.

Костя кривится. Особой любви к моему брату парень не испытывает, и сдерживается лишь от уважения ко мне. Так за подобное отношение давно бы Теме накостылял.

— А ты не охренел тут приказы раздавать? — не понимаю я. — Это не твоя квартира.

— И не твоя. Куплена на деньги отца. Так что будь добр, скажи своим друзьям, что им пора домой. У меня к тебе серьезный разговор.

Я поджимаю губы. Разговор? Настолько серьезный, что он притащился сюда в такое время и выгоняет «посторонние уши»? Чует моя жопа, что мне через пару минут придет капец.

Смотрю на Костю — тот понимает с одного взгляда.

— Пошли, провожу тебя, — бросает Ире.

Та, словно почуяв неладное, послушно слезает с барного стула. Я прощаюсь с друзьями, пытаясь избавиться от чувства вины и тревоги, которые смешиваются и превращаются в один сплошной водоворот. Серьезный разговор… Черт бы побрал все эти пустые слова. От них толку никакого нет. Что отец, что брат. Только и могут разбрасываться угрозами. За всю жизнь я вдоволь ими наглотался.

Позади хлопает дверь, и я остаюсь наедине со своим старшим братом.

Он выше меня и шире в плечах. Серые глаза матери, темные волосы отца. Прямо нос, идеальная кожа. Парень куда симпатичнее меня, а я, так, бракованная версия родителей.

— Следующие дни будешь под моим присмотром. Я обещал отцу, что буду наблюдать за тобой. И вот еще что… — заявляет Тема. — Отец сказал, что если ты не будешь выполнять все, что я тебе скажу, отправишься в военную академию. Или еще куда-нибудь, где из тебя дурь выбьют.

Ну, прям слова папы! Точь в точь. Чертов выскочка.

— Я к тому, что с этого момента у тебя комендантский час. Никаких вечеринок, алкоголя и прочей дряни. Дома чтобы был ровно в десять вечера. Я буду приезжать к тебе каждый день и проверять, и если хоть где-то накосячишь…

Возмущенно открываю рот, чувствуя себя рыбой на суше. В смысле, «никаких вечеринок», в смысле, без алкоголя? В смысле, ДОМА В ДЕСЯТЬ ВЕЧЕРА?! Да я раньше часа ночи никогда не возвращаюсь!

— А больше ты ничего не хочешь?! — выпаливаю я. — Отец еще не свалил в свой Гонконг, так что зря ты приперся сюда, братец!

— Он с тобой еще поговорит перед отъездом, — брат явно доволен собой. Придурок. — Это все, что я хотел тебе сказать. И еще, впредь деньги на карманные расходы будешь получать лично у меня. Никаких переводов на карту, никаких передач через секретарей. Наличные буду давать каждую неделю, плюс при их получении жду письменный отчет, на что ты их потратил. Желательно с чеками.

Охренеть. Дожили. Это что, тоталитаризм намечается? А где свобода действий и личной жизни? Это уже переходит все границы.

— А иначе отец сплавит меня в какой-нибудь военный пансионат? — издеваюсь я. — Или куда там? Может быть, сразу меня туда отправить, чтобы я не мучился?

Злость пропитывает меня, проникая до самых костей. Я пристально прожигаю взглядом своего брата, ненавидя его всем своим сердцем. Если ему хочется ползать в ногах у отца, пусть делает, что хочет. Зачем меня втягивать в свои игры? Я не собираюсь заниматься семейным бизнесом, не горю желанием вообще участвовать в делах семьи. Я не такой, как они. Я вообще не должен был появляться на свет, они меня не хотели. Я просто ошибка, которая усложняет им жизнь и от которой невозможно избавиться.

Зачем тогда я вообще им сдался?

Ложь 8. Ира

Взаимное понимание требует взаимной лжи. (Дон Аминадо)

— Что это сейчас было? — улыбаюсь я, поправляя лямки на босоножках.

Мы спускаемся в лифте на первый этаж — Костя Назаров кривится, наблюдая за моими стараниями. Обувь неудобная, но жаловаться нельзя: она стоит, наверное, дороже, чем вся мой жизнь. Еще потом Элли возвращать одежду… И где, черт возьми, ее носит? Обещала же появиться после ужина.

— Это братан Стаса, — бурчит парень, облокачиваясь на перила. — Тот еще дегенерат.

Кошусь на него, скептично фыркая. Ну-ну. Кто еще из вас дегенерат? Это ты вообще-то за весь вечер так и не понял, что я не из богатой семьи…

— Строгий… — замечаю я, наконец, разобравшись с босоножками.

Выпрямившись, я смотрю на себя в зеркало: выгляжу терпимо.

— Да гондон он, а не строгий, — почти плюется Костя. — Бабки мозги затуманили. Считает, что круче всех, раз должен унаследовать компанию папаши. И отец его тоже тот еще урод.

То есть, получается, у Стаса богатые предки? А так и не скажешь… Хотя, по его квартире легко можно было догадаться.

Лифт останавливается: Назаров первым выходит из кабинки, даже не подумав о том, чтобы пропустить меня вперед, а мне и не нужно. Лишние неловкости только испортят ситуацию.