Вкус запретного плода

В три часа утра они почувствовали зверский голод. Сна не было ни в одном глазу.

— Поесть бы чего-нибудь! — пробормотал Сергей слабым голосом, делая судорожную попытку приподняться.

— Лежи, я сейчас что-нибудь придумаю.

Марина встала и накинула на себя халат. На лестнице было темно. Ощупью находя ступеньки, Марина медленно спустилась на кухню, включила свет и обнаружила на столе две большие кружки остывшего чая и примерно треть большого сладкого пирога. В тарелке с пирогом лежала записка: «От неизвестного доброжелателя». Марина прочитала и улыбнулась. Денис небось писал. А пирог пекла Женя. Или, может, Маша? Марина представила себе, как они сидели тут вместе, слушали ее доносящиеся сверху крики, и почувствовала, что уши ее заливаются краской. «Ну и что? — фыркнула Марина. — Я так и хотела!»

Марина поставила тарелку и чашки на поднос, выключила на кухне свет и не спеша пустилась в обратный путь. На втором этаже Марина остановилась. Как там Валерьян? Балансируя подносом, Марина на цыпочках дошла до его двери, толкнула ее, заглянула в комнату и облегченно вздохнула. На залитой тусклым лунным светом постели на подушке рядом с Валерьяновой головой Марина увидела голову Жени. Они спали. Марина прислушалась к их сонному, ровному дыханию, заглушаемому звонким тиканьем Валерьянового будильника, осторожно затворила дверь и вернулась к Сергею.

Поев, Сергей слегка приободрился.

— Слушай! — вспомнил он. — Я ж тебе ничего не отдал! Ни Аниного письма, ни бандероли из Мексики!

— Не казнись! — сказала Марина. — Нам не до того было.

— Нет, погоди, как же так? Вдруг там что-нибудь важное? — И Сергей полез в рюкзак.

Анино письмо оказалось длинным. Она писала, что Патрик, приехав в Москву, раскрылся перед ней с неожиданной стороны. Оказалось, что, когда он учился в средней школе, он сошелся довольно близко с жившими недалеко от него хиппи, и его мама приложила в свое время массу усилий, чтобы оторвать Патрика от их пагубного влияния.

Теперь эти хиппи, по словам Патрика, жили где-то в Калифорнии, на чьей-то ферме. Патрик сказал Ане, что до знакомства с ней он только с этими ребятами мог быть самим собой.

Перед отъездом в Москву Патрик связался с ними и договорился, что, если Аня будет согласна, они приедут на эту ферму.

Аня очень волновалась, не почувствует ли она себя чужой среди этих людей, но главное, Аня была очень счастлива! Она ухватилась за эту Патрикову мечту, как за возможность хоть как-то выжить в обступившем ее со всех сторон жестоком и безумном взрослом мире. «Мы решили лететь как можно скорее, виза моя уже кончается, — писала Аня. — Мне очень жаль, что мы с тобой не сможем попрощаться. Я понимаю, что тебе мое решение уехать к каким-то грязным, волосатым, курящим травку хиппам, пусть даже и живущим в Америке, должно показаться диким. Помнишь, как мы с тобой всегда презирали этих волосатиков с Гоголевского бульвара? Но мне почему-то кажется, что когда-нибудь ты меня поймешь, по крайней мере, не осудишь».

«Бедная Аня! Как она стеснялась мне все это писать! С каким трудом подбирала слова!» Марине стало стыдно, что она не осмелилась рассказать Ане про Крольчатник. Наверняка Ане стало бы легче, знай она о Марине всю правду.

Поезд ушел, прошлое не воротишь. Марина мысленно пожелала Ане счастья и отложила письмо в сторону.

Бандероль была от отца. В ней был амулет, который, по словам Марининой прабабушки-негритянки, помогал женщинам переносить боль во время родов. Эта прабабушка была знахаркой, потомком знаменитого рода знахарей, берущего начало из Африки.

Марина с интересом разглядывала кусок черного, тяжелого дерева со вставленным в него кроваво-красным камнем, наверное рубином. Марина разглядела на деревяшке лицо, искаженное невыносимой болью. Рубин торчал из распахнутого в крике рта. Сергей глянул на амулет и поежился.

— Что это, его пытают, что ли?

— Да нет, — Марина покачала головой. — Это женщина рожает.

Сергей слегка побледнел. Марина завернула амулет в пахучий пальмовый лист и бережно спрятала в ящик стола.

— Ладно, — сказала она, успокаивая не то Сергея, не то саму себя, — будем надеяться, что он мне не пригодится.

15

Утром Сергей уехал, а вечером снова вернулся. С утра уехал опять и в следующий раз приехал только дня через три. С той поры наезжал он регулярно, в Крольчатнике к нему скоро привыкли.

Сперва Марина беспокоилась, как будет реагировать Сергей, узнав об истинных отношениях, связывающих обитателей Крольчатника. Но Сергей в эти дела не вникал, приезжая, казалось, не замечал никого, кроме Марины, так что постепенно она и думать забыла о своих страхах, наслаждалась каждой минутой, проведенной вместе. В Ксюше Сергей души не чаял, еще они вели с Сергеем ожесточенные споры о том, как назвать Маринино будущее дитя.

Эта тема занимала не только Сергея. Илья изводил Марину, требуя, чтобы она непременно обрезала ребенка на восьмой день (если, конечно, это будет сын) и дала ему какое-нибудь еврейское имя. Денис в шутку подбивал Марину выдумать что-нибудь экзотическое.