Вкус запретного плода

— Да. Поняла. Сделаю, как ты скажешь. А если… — И она не удержалась, снова прихватила нижнюю губу зубками.

— Что если?

— А что, если они вычислят ее звонок?

— Как? — Света воткнула кулаки в бока, окинула насмешливым взглядом коллегу. — Ляля, какая же ты…

— Ой! Она же не со своего телефона тебе звонила, — улыбнулась Ляля догадливо.

— Вот!

— Вообще, кажется, с телефона-автомата. Да?

— Не знаю, телефон-автомат или еще какой, но не ее мобильный точно. И не домашний. И вычислить ее звонок не представляется возможным. Если мы, конечно же, будем держать язык за зубами. А мы ведь будем?

— Да. Ты права, Света. Надо молчать. Разговор был пустяковый. Ни о чем, собственно. Как дела, и все такое. А прицепятся — не отвяжешься. Да, ты права.

— Ну, наконец-то! — Света широко распахнула руки, обняла Лялечку и, пританцовывая, зашептала ей на ухо: — Звонок пустяковый. Ни о чем. А полиция прицепится. Станет искать кошку в темной комнате.

— Черную, — подсказала писклявым голосом Ляля.

Ей было очень неуютно в объятиях Светланы. Она слишком крепко прижимала ее к своей объемной груди. И пахло от нее тяжело и остро. Хорошо, она недолго ее тискала. Отступила и, подняв указательный палец вверх, произнесла:

— Вот именно.

Следом она сложила пальцы щепотью и провела ими по губам, словно застегивала на молнию. Лялечка покорно кивнула.

— И на Нинкины провокации не поддаваться. Помни!

Все это Лялечка помнила. И находилась в относительно хорошем настроении весь рабочий день. Клиентов было немало, но никто в очереди не сидел. Как-то так выходило, что следующий клиент подходил как раз тогда, когда она заканчивала с предыдущим. Ей это нравилось. А то валят толпой, невзирая на запись. Потом сидят в креслах, дуются, на часы без конца поглядывают.

К концу рабочего дня кармашек ее халатика оттопыривали приличные чаевые. Верочка им разрешала их брать и не просила делиться. Наталья Павловна о них вообще ничего не знала. Как поведет себя новый хозяин, им пока было неизвестно.

До конца рабочего дня оставалось полчаса. Клиентов больше не было. Света куда-то вышла. Ляля смела в совок состриженные волосы, выбросила в мусорный контейнер. Собрала инструменты и пошла к раковине.

— Привет. Освободилась? Разговор есть.

Нина — мастер из мужского зала, та самая, которая, по их подозрениям, стучала Наталье Павловне, — стояла, подперев плечом притолоку, и смотрела на нее сердитыми глазами.

— Слушаю тебя. — Лялечка сосредоточенно промывала расчески под мощной струей горячей воды.

— Может, выйдем? — предложила Ниночка.

— Ой, извини, мне еще убрать место надо. И уйти пораньше хотела минут на десять-пятнадцать. Так что… Говори, что хотела.

Ляля вежливо улыбнулась, стараясь не глядеть в ее неприятное злое лицо.

— Ну, уйти-то пораньше у тебя вряд ли получится, — фыркнула Нина и вихляющей походкой прошла в женский зал. — Сейчас из полиции человек подойдет. Вера просила всех задержаться. Ее личная просьба!

— Хорошо. Задержимся.

По спине Лялечки побежали капельки ледяного пота. Прямо как-то внезапно, будто Нина ей за шиворот из опрыскивателя полила.

— Может, порепетируем, что говорить будем?

— Что?

Лялечка резко обернулась и уставилась на Нину. Та нервно покусывала губы. Она могла себе позволить. Они у нее были настоящими, пухлыми от природы. Очень пухлыми.

— В каком смысле — порепетируем?

— В том самом, в котором ты сегодня со Светкой репетировала.

— Ничего мы не… — Лялечка отрицательно замотала головой.

И беспомощно оглянулась. Ну куда же Света запропастилась? Ушла уже минут десять назад, и нет ее. Кофе пьет? Так от растворимого у нее уже час назад случилась изжога. Курить она не может, потому что презирает эту вредную привычку. Где она?

— Светку ищешь? Так она ушла. — Пухлые губы Нины расползлись в довольной ухмылке.

— Куда ушла? — не поняла Ляля.

— Домой ушла.

— Как домой?

Ляля скользнула взглядом по рабочему месту Светланы. Сумки нет. На столике прибрано. И халатик! Халатик висит на вешалке. Как же она не заметила? Курица! Вот она курица!

— А вот так. Договаривалась с тобой, договаривалась весь обеденный перерыв, и взяла и кинула тебя. Оставила на растерзание полиции. — Нина повысила голос. — Поэтому я тебе настоятельно советую, Ляля, дружить со мной. И договориться, пока не поздно.

— Да о чем? О чем нам с тобой договариваться, Нина? — Ляля в сердцах швырнула расчески снова в раковину.

— О том, что станем говорить полицейским. — Нина подергала точеными плечиками. — Ты же понимаешь, что им нельзя говорить всего.

— То есть? — Ляля выключила воду и села в клиентское кресло на своем рабочем месте.

— Им нельзя говорить всей правды, Ляля. — Нина уставила на нее змеиные глаза. — Любое сказанное слово может быть использовано против нас. Ты это понимаешь?

— Допустим.

— А если понимаешь, то про звонок Натальи Павловны молчи!

— Про какой звонок? — Ляля почувствовала, как ее бледные щеки окрасились в красный, она часто заморгала. — Я не понимаю, о чем ты?

— Ах вон как! — Нина рассмеялась, шлепнув себя по коленям ладошками. — Молодец, Ляля! Сто баллов. Зачет!