Вкус жизни

– Насколько я помню, Алла, – криво ухмыльнулась Инна, – твоя мама была великой труженицей, надежным оплотом вашей семьи, доброй няней всем вам. Что-то я не разглядела сияния нимба над ее головой... Ведь два начальника в семье – перебор. Не правда ли?.. Что, рыльце в пушку?

– В нашей семье каждый достойно и с любовью нес свой портфель обязанностей, – мягко ответила Алла на выпад Инны. – Счастье человека во многом зависит от силы его души, от той высоты, которой она способна достичь.

Алла говорила, будто взвешивая каждое слово. Нечего ей было возразить.

«Умолкла Инна. Должно быть, и ее проняло откровение Аллы. Дрогнуло гранитное сердце… И меня рассказ Аллы как-то странно взволновал, – подумала Лера. – Мой Леня по молодости был невероятно ранимым, ломким. Ахиллесова пята есть у каждого из нас. Разным был. Не все клеилось, не купался в славе, но без любимой работы пропадал, задыхался. Не сразу стал опорой семьи. И я по молодости не всегда могла понять его, сдержаться – это было одной из моих ошибок. И тогда находились «друзья», которые советовали, мягко говоря, плохое. Я вмешивалась в их разногласия, трения, пыталась сплачивать. А они искали способы давления на него: не выпускали за границу, «зажимали» договора. Когда коса спотыкается о камень, ломается коса. А для мужчины бесперспективность – это самое страшное. Но он никогда не отыгрывался на мне, только спрашивал: «Какова твоя концепция по данному вопросу?» С ним было непросто, но он был надежным. Не в смысле денег – они не главное, – в смысле души… Главная часть жизни, считай, прошла. Что нам теперь доказывать друг другу? Что делить? В нашем возрасте, если сумели вместе дожить, муж и жена – одна сатана».

– Любовь! Она – радость, боль, счастье? Кого любить? «Тайна сия велика есть». Как тут не ошибаться? Все мы дилетанты, по первому разу живем,– брезгливо сморщилась Инна и тут же неожиданно расхохоталась.

– Любят того, о ком болит сердце, – просто ответила ей Алла.

– В мой огород камешек? Я любила один раз – в семнадцать лет. Мне этого на всю жизнь с перехлестом хватило, – зло вспылила Инна. – Можно лгать другим, себя обмануть невозможно.

«Ну и перепады в настроении», – поразилась Жанна.

– Никогда не зарилась на чужое счастье… По своему опыту знала: чем ярче и глубже любовь, тем тяжелее разочарование. И все же когда я любила, мне все было по силам, я готова была идти на любые жертвы. Без любви, пусть даже несчастливой, все становится безразлично, неинтересно, не хочется жить… Любишь, если чувствуешь, что без него не можешь существовать, когда хочешь сделать для него максимально возможное, – со вздохом констатировала Лиля.

– Человек счастлив, только если он кому-то нужен, – подтвердила Жанна.

– Ты о нас, о женщинах? – с усмешкой уточнила Эмма.

– Когда любовь погибает, то способность созидать превращается в разрушительную силу, – высказалась Инна.

– Любовь – субъективная иллюзия, и все-таки она важна потому, что лучшего у человека нет, – медленно, врастяжку произнесла Галя.

– Счастье – это такой итог жизни, когда не страшно уходить, зная, что не зря прожил, – сказала Эмма тихо.

– Уходить всегда страшно… – сказала Алла еще тише.

Наступила длинная философская пауза. Все словно прислушивались к своим тайным мыслям.

– Чего молчишь? Тебе неинтересно? – Это Жанна теребит Лену. – Опять уходишь в сторону?

– Нет, я сижу на месте, – вяло отшутилась Лена.

Гость

Настырный долгий тройной звонок в дверь будто встряхнул женщин. Они одновременно замолчали и с любопытством посмотрели в сторону Киры. А та загадочно-приветливо улыбнулась им и пошла открывать. Тогда они вскочили с мест и сгрудились у дверей в зал.

Медленной походкой, присущей старости вкупе с многочисленными болезнями, вошел лысый полный мужчина, одетый до странности ярко и вызывающе. Многочисленные возрастные родинки на лице и тыльной стороне ладоней, двойной подбородок, набрякшие веки. Сутулые плечи не украшали его когда-то крепкую, спортивную фигуру. Если бы Кира не знала, кто должен приехать, она бы не рискнула без длительного допроса впустить в квартиру чужака. Вглядываясь в блеклое расплывшееся лицо мужчины, она пыталась отыскать в нем характерные черточки, но время будто размыло и стерло все знакомое ей в юности. Никто не узнал в госте Василия, и все же это был он.

Кира немного растерялась. Возникла неловкая пауза. Ватная тишина обступила присутствующих. Пытаясь растопить в себе лед настороженности и неожиданно нахлынувшей тревоги, Кира через силу приветливо улыбнулась и протянула Василию руку. Он задержал ее в своих ладонях дольше, чем требовало того приличие. Наверное, потому что оценивал хозяйку опытным взглядом.

«Годы обошлись с ним жестоко», – подумала Кира и представила гостя: «Василий, земляк нашей Гали. Учился с нами один год. Вспомнили? Прошу любить и жаловать». А его взгляд первым делом быстро «огладил» женщин, потом ищуще скользнул по столу. При этом в глазах сквозило что-то от неистовой жадности к излишествам халявного праздничного стола. Взгляд только на мгновение остановился на сладких закусках и угас.